В 2016 году мир продолжил медленно, но уверенно валиться с ног на голову. Либо (если вы ностальгируете по 80-м) — то, наоборот, с головы на ноги.
Мы приблизились к черте, после которой то, что было непреложно и важно, может стать смешным и наивным. Например, мечта о Единой Европе. Или понимание, что демократии должны держаться вместе перед лицом диктатур. Или что XXI век будет принципиально отличаться от XX. Оказалось, что не факт. Пункт первый человеческого познания мира не изменился со времен Сократа: я знаю, что ничего не знаю. И каждый раз, когда окружающая реальность приводит нас в восторг или ужас, — смотри пункт первый.
Специфика момента
Так же, как никто не предсказал 1989 год, — никто не предсказал и 2016-й. Кроме тех, кто мечтал, чтобы свобода ушла, а правда не путалась больше под ногами. Ну что ж, пока их мечты сбываются. Не то чтобы «Путин развалил Запад». Просто так совпало. Давно подмечено: история похожа на зебру. Увы, в силу анатомических особенностей зебры сие обстоятельство лишь до определенного момента дает повод для оптимизма. Сейчас вот настала черная полоса. Либеральную глобализацию объявили почившей в бозе и отправили в утиль (поспешили или нет — покажет время). Либеральный миропорядок, основанный на понимании, что свобода — это хорошо, а несвобода — плохо, — зашатался. Мировой демократический проект закрылся то ли на ремонт, то ли на переучет. Скорее, на переучет, ибо стук цифр стал для западных демократий привлекательней, чем мелодия идей.
Идеи, бывшие драйвом последних десятилетий, вдруг утратили свою призывность. Не то чтобы Запад их отбросил, нет. Просто демократия и свобода перестали быть знаменем. Они стали атрибутом «истеблишмента», в то время как в западном избирателе проснулись первобытная стадность и почти фрейдистское стремление к решениям, приспособленным к твиттер-формату. И далеко не факт, что это скоро пройдет.
Роль личности в штатском
Оказалось, что не только западная демократия и рыночная экономика могут открыть путь к росту благосостояния, но и новые формы восточного авторитаризма. Например, неограниченная во времени и полномочиях власть приятного во всех отношениях человека в штатском. А поскольку этот человек приятен во всех отношениях, то можно даже и потерпеть, когда благосостояние не растет. Демократия — это хлопотно, тяжело, грязно и отнюдь не всегда эффективно. А человек в штатском — всегда опрятен, решителен, своевременен и лицеприятен. Причем не только соотечественникам, но и левакам, националистам, неофашистам и просто «борцам с империализмом» по всему миру.
Сегодня уже можно сказать: Россия позаимствовала рожденную на Западе идеологию антиглобализма, накачала ее финансами, причесала, напудрила, привела в каждый западный дом и вывела в топы мировой политики. Конечно, антиглобализм — это не марксизм. Он пуст, как барабан. Это идеология отрицания существующей идеологии. Это план, достойный Клима Чугункина: взять и открутить мировые часы на 30 лет назад. Однако надо признать: не о том ли мечтала личность в штатском, когда утиной походкой входила в Кремлевский дворец 16 лет назад?
Геополитика хозрасчета
У Запада проблемы, большинство которых — доморощенного свойства. Оттого несколько забавно смотреть, как причитает по поводу прихода к власти Трампа тот же Майкл Мур — американский режиссер, который сам же и убедил мир, что это Америка разрушила свои башни-близнецы. И по-настоящему страшно смотреть, как путинская заповедь «мочить в сортире» победно шагает по миру — на тех же Филиппинах. Рука чешется переписать «Конец истории» — авторитаризм на марше, демократия отступает. И приходится напоминать себе: история не кончается никогда. Как и добро. Как и зло. Как и демократия. Как и деспотия. В полночь на часах обязательно появятся нули — но потом время обязательно пойдет дальше. Нам бы ночь простоять.
Помните, как европейский проект казался нам путевкой в счастливый быт? Ну что ж, кое у кого эта мечта сбылась: в Европе и Америке подросло поколение, которому в материальном плане было дано больше, чем какому-либо другому в истории человечества. Увы, именно это поколение сегодня близко к тому, чтобы стать потерянным. Биржи труда переполнены молодыми, а половина тридцатилетних живет вместе с родителями. В той же Италии более 60% молодых на вопрос «готовы ли вы в случае чего воевать за свою страну?» ответили решительным «нет!» Вот такая вот она — новая европейская реальность. Иной раз кажется, что Европа и Америка построили свой коммунизм — и он им пришелся не по вкусу.
Дипломатия Понтия Пилата
Европейский Союз не знает, что будет завтра. Трансатлантическое партнерство функционирует в новых, мягко говоря, размытых рамках. НАТО — это ведь, в первую очередь, уверенность Европы и Америки друг в друге, готовность, если надо, «вместе в разведку пойти». Стоит ли говорить, что на сегодня ни такой уверенности, ни, тем более, готовности нет. Немецкий «Шпигель» пишет о закулисных дебатах в Европе относительно того, кто и что может заменить американский ядерный зонтик. В это же время Америка, похоже, всерьез рассматривает возможность перехода мировой геополитики на некий хозрасчет. Геополитика хозрасчета — попробуйте это словосочетание на вкус, постарайтесь к нему привыкнуть!
Кстати, не надо валить все на новоизбранного президента. С футбольного поля мировой политики свою команду увел не он, а его предшественник. И какая разница, по каким мотивам (коммерческим или духовным) Америка позволила Асаду убить сотни тысяч, а Путину вплотную приблизиться к тому, чтобы стать хозяином положения на Ближнем Востоке. «Президент мира и стабильности» стал президентом самоустранения и самообмана. Он даже не понял, что тысячи погибших украинцев и сотни тысяч погибших сирийцев — на совести тех, кто посоветовал ему «искать дипломатические пути урегулирования». Если то, что произошло за последние пару лет вокруг Сирии, — дипломатия, то основателем этой дипломатической школы можно смело считать Понтия Пилата.
Очень важно, чтобы мы поняли и осознали это обстоятельство: две международные структуры, с которыми мы связываем свое будущее, — сами не уверены в своем будущем. Наш заокеанский партнер расколот — и раскол этот не на день и не на два. Пока он закончится — немало разумных соображений будут отброшены, поскольку исходят от «истеблишмента», и немало глупостей найдут миллионы слушателей, поскольку они достаточно просты. Еще раз повторю: на часах — нули.
ЕС будущего: город на холме или европейский ЖЭК?
С другой стороны, безусловно, прав мудрый старец Вольфганг Шойбле: проект европейского единства настолько проник в кровь европейцев, что даже если случится худшее и ЕС распадется, — европейцы тут же начнут создавать новый европейский проект. Просто то, что начиналось как европейский «город на высоком холме» так или иначе постепенно трансформируется в европейский ЖЭК, занятый устройством быта, а не строительством будущего. Ну что ж, это не совсем то, о чем мечталось 25 лет назад, но по-человечески все понятно. Не все мечты сбываются.
И, кстати, сколько бы мы ни злились на нынешних властей предержащих в Европе, — мы еще будем по ним скучать. Ибо грядущее им на смену поколение — еще «прагматичнее». Они смотрят на мир как на бизнес-среду, а на отдельные страны — как на бизнес-проекты. Вот этот проект работает, а вот этот — не очень; вот здесь можно зарабатывать деньги, а вот здесь что-то мелким шрифтом, неразборчиво о свободе и демократии, и залито кровью — так что тут пока деньги не заработаешь.
Европа и Америка охладились. Россия и Азия нагрелись. Из курса физики за восьмой класс мы хорошо помним, чем это грозит: мир может вновь треснуть. Не исключал бы, что новые линии раздела уже мысленно прочерчены. Осталось лишь с одним вопросом определиться — с Украиной.
Когда мир будет трескаться, сила будет не с теми, кто холоден, а с теми, кто горяч, у кого есть хоть какая-то, пусть простенькая, но все же идея. Вот российская, например, — проще не бывает: «Мы лучше всех — и мы вам всем покажем!» Или исламистская: «Аллах велик — и мы вам всем покажем!» Я знаю, какая идея была и все еще есть сегодня у Европы, Америки. Но какая будет завтра — не знаю. Особенно если Украина и Сирия превратятся в прецедент. Пока что ясно одно: ни ЕС, ни Америка ничего никому «показывать» не хотят.
Священный Грааль. Почти новый
Украина со своим традиционно скверным историческим таймингом все-таки застряла между этими двумя мирами (Западом и Востоком) — и не имеет иных опций, кроме как стоять на своем. Ибо если той же Европе предлагается сдать в аренду душу в обмен на обещанное благополучие тела (больше Путину пока не нужно), то от Украины Путину нужны и душа, и тело. Как человек вполне искренне верящий, что «мы один народ», он резонно догадывается, что украинская революция — это отчасти и революция российская. И не задавив ее, он не будет чувствовать, что «всем показал». Дело его жизни будет незавершенным.
Так что Украине нужно быть готовой к одинокому существованию под мощным прессом. Борясь за свою свободу, мы оказываемся в роли хранителей неожиданно никому не интересного (но все равно священного) Грааля. И наш единственный шанс — не продавая душу, войти в этот новый циничный мир. Не выпуская Грааль из рук, превратиться в функционирующий бизнес-проект. Сделать так, чтобы гейтсы и тиллерсоны мира сего почувствовали у нас запах денег.
Навести в стране (простите за банальность!) порядок. Дать по рукам бюрократам. Обуздать коррупцию. Ну, если уж не обуздать, то хотя бы сделать ее стабильной (в мире есть прецеденты, когда коррумпированные страны на какое-то время становились успешными, после чего, правда, им все равно приходилось выбирать: коррупция или успех). И напомнить нашим хранителям закона, что самый патриотичный закон — это святая неприкосновенность каждого вложенного в Украину доллара или евро.
Скорбное бесчувствие
Веселые времена настали: путь к сердцу идет через кошелек. И пока Путин физически не атаковал кого-нибудь на Западе — иные аргументы восприниматься не будут. Впрочем, даже если атакует — отрезвление Запада под большим вопросом. Его настрой напоминает название старого сокуровского фильма — «Скорбное бесчувствие». «Да, в Европе перекраивают границы... Да, украинцы расплачиваются за то, что поверили Европе... Да, сотни тысяч невинных гражданских приносятся в жертву Асаду — а что делать, не воевать же?... Санкции — путь в никуда… Нужно дать шанс дипломатии… Нужно дать возможность Путину спасти лицо…»
Недавние австрийские выборы дали хоть маленькую, но надежду, что Европа не разменяет свою душу на нефтяные доллары. Но Австрия — небольшая страна. Судьба Европы решается не здесь. Судьба Европы — по крайней мере отчасти — решается в Украине. Ибо в Украине дается ответ, имеет ли современный человек право на свободу. Первый ответ мы уже услышали в Сирии. В Украине будет второй и окончательный. Надеюсь, иной.
Совпадения — такая же часть нашей реальности, как и логика истории. Но то обстоятельство, что историки ведут отсчет современного кризиса демократии с 2006 года, то есть с того самого момента, когда окончательно выдохся пафос Оранжевой революции, — не совпадение. На какую-то не ту бабочку наступили мы тогда. Что-то важное разладилось в мировом балансе добра и зла, свободы и несвободы, когда человеческое стремление к высокому было разменяно на низкие политические дрязги. Сейчас украинский народ взял у истории второй шанс. Он более трудный и кровавый. Наша свобода не нужна ни Западу, который очень желал бы заняться собой, ни России, которая очень желала бы нас поглотить.
Нужно понимать одну вещь. Пока не грянула Революция достоинства, курс истории был достаточно очевиден. С одной стороны красиво округлялся Европейский Союз, с другой округлялась условная зона влияния Москвы. Следующим этапом было бы выстраивание гармоничного сотрудничества между этими двумя кругами. Но случилось то, что случилось. Имперская неспособность России уважать Украину, европейские иллюзии относительно России и (самый главный фактор!) нежелание молодых украинцев поддаться на путинские посулы смешали все карты. Мы не попали в один круг, отказались попасть во второй — и помешали их грядущей гармонии. Отсюда злоба Москвы и нарочитое «недопонимание» Запада.
Контуры будущего
Важна свобода или не важна? Есть правда или ее нет? Чем были последние 25 лет — миражом или моментом истины? Глядя на Запад и на Россию, даешь один ответ. Глядя на Украину — другой. Один народ стоит до конца на последней грани муки, в то время как другие отрекаются, не дойдя и до первой. Вероятно, что-то такое особенное есть в этом народе.
Конечно, учитывая, что даже сейчас, спустя почти три года после оккупации Крыма и начала подлейшей российской гибридной войны в Донбассе, более половины нашего населения видят Россию как братскую страну, логично начинать искать контуры грядущего компромисса, который позволил бы прекратить кровопролитие. Однако лично я не вижу никаких других контуров, кроме тех, что напоминают капитуляцию. Кто-то, специально обученный и мотивированный (не из нашего района), наверняка уже занимается их поиском. Как говорится, Бог в помощь. Вопрос лишь в том, осознала ли Москва всю бездну своего непонимания Украины — или все еще думает, что мы такие же, как они, только глупее.
Как по мне, пока что такого осознания нет. А посему Украине нужно действовать так, как действовал бы город перед осадой. Собраться вместе и честно сказать самим себе: у нас много друзей, но нет никого, кто встал бы между нами и врагом. Подмоги не будет. И если враг решит паче чаяния превратить Киев в Алеппо, то никто и ничто его не остановит. И если мы решили все же стоять до конца, то должны также решить и другое: что в осажденном городе не может быть места для раздоров и воровства, межэтнической возни, националистической злобы, эгоизма, нытья и злорадства.
Кстати, насчет нытья. Украина ведь все-таки меняется. Мистер Хайд потихоньку превращается в доктора Джекилла. И хотя нам по праву кажется, что слишком уж «потихоньку», давайте будем справедливыми: признаки перемен налицо. Другие правители, другие послы, другие идеи, другие правила политической жизни. Где-то меньше, где-то больше, но это явно не 2006 год, когда великая революция ушла в выхлопную трубу.
Колоссальным желанием масс и колоссальными жертвами единиц Украина продвинулась вперед. Она в шаге от того, чтобы стать пространством роста для европейской экономики. Она в шаге от настоящего подъема. Нужно — всего-то навсего — немного больше всего хорошего и немного меньше всего плохого. Немного больше мира, немного больше справедливости, немного больше компетентности, немного больше оптимизма. Немного больше уверенности в себе. Немного меньше воровства. Немного меньше цинизма. Немного меньше этой нашей исконно украинской традиции по малейшему поводу вцепляться друг другу в горло.
Это все зависит от нас. Это все нам по силам. Да, мир снаружи возвращается в маразм брежневских времен. Да, Россия по-прежнему одержима своим величием и готова приносить ему все новые жертвы. Да, наши солдаты платят за это страшную цену. Но что это означает для нас — всех остальных? А то, что солдаты платят цену за наши грехи и нашу слабость. И что нужно наводить порядок в своем доме, душе, работе, словах и мыслях. И если мы все сделаем над собой это усилие, если наш дом станет чище, справедливее, лучше — то мы вскоре заметим, как нашей силы прибавится. А если нашей силы прибавится, то мы выстоим, что бы ни происходило снаружи.
