Одна из историй, которых никогда не было. Но если бы она происходила где-то на Мариупольском направлении, то она была бы именно такой.
Блиндаж, в котором жил комбат батальона, давно уже стал своеобразной блотхатой. Командование, волонтёры, журналисты — все они стягивались сюда. Возле блиндажа, как правило, стояли несколько военных или гражданских машин, иногда прямо возле него готовили шашлыки. Добровольцы, приезжая в сектор, также разворачивались временным лагерем возле блиндажа, ожидая, когда комбат выглянет из недр земляного укрытия и даст разрешение на работу в определённых местах, объяснит правила работы и закрепит их за каким-то военнослужащим. Этот блиндаж знали все.
Но сегодня возле него не было чужих машин. Два батальонных джипа стояли под солнцем, сверкая камуфляжем из потускневшей зелёной краски, ржавчины и грязи (грязь преобладала). На дороге в стороне от них стояла бригадная прачечная/помывочная на базе КрАЗа, которая сейчас пыхтела и шумела, гоняя воду по своей системе. Комбат вышел на улицу, посмотрел по сторонам, махнул кому-то рукой и вернулся в блиндаж. Спокойствие, тишина. Хорошо. Немного скучно конечно, но всё равно хорошо.
Зайдя в блиндаж, он бросил взгляд на развешенные по стенам огромные мониторы, которые транслировали изображения с камер в секторе. Всё тихо, всё спокойно.
Открыл ноутбук, вставил флешку, привезённую ему 20 минут назад из штаба, и начал просматривать переданные разведкой данные.
— Алик, иди сюда, — позвал он своего начштаба, который в это время лежал на своей койке и рылся в телефоне. — Бурый опять отличился.
— Что, опять кого-то угандонил? — подошёл и близоруко уткнулся в монитор начштаба. — Что в этот раз?
— Ранение в руку. Раненый скончался в машине медэвакуации от потери крови, — прочитал комбат и повернулся к начштаба. — Это какой уже? Третий?
— Вроде да, — начштаба лёг на свою койку и начал рыться в кармане в поисках телефона. — Прошлый вроде у него загнулся от напряжённого пневмоторакса в машине. Тоже не довёз. До этого не помню. Но кого-то он там опять не довёз. И это только то, что мы знаем. Нормально пацан так на нас работает, ага. Ну как можно не довезти после ранения в руку? Он что, добивал его ногами прямо в медэваке?
— А давай ему грамоту выпишем? — проклюнулась у комбата идея. — На нашем листе, ну на тех, что мы волонтёрам грамоты печатаем, сделаем как надо.
— А давай, — начштаба засунул назад в карман только что с трудом извлечённый оттуда телефон и подошёл к столу, где комбат включал один из самых важных агрегатов в этом блиндаже — принтер.
— Та-ак. От Збройних Сил України... За відповідальну службу... допомога у протидії сепаратизму... нагороджується пам'ятним знаком імені Степана Бандери... сєпар незаконного військового формування з позивним «Бурий»…
Двое взрослых мужчин хихикали и что-то набирали на ноутбуке с видом шкодящих детей. Как-то не особо верилось, что эти два человека могут обрушить огонь и металл на линии соприкосновения почти в десяток километров.
Резко зазвонил лежащий на столе телефон. Детское веселье утихло.
Комбриг. По телефону. А комбриг звонит по телефону, только когда какая-то жопа, и времени нет на выход на секретку.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — бодро отрапортовал комбат в трубку.
— Что у тебя там за ху@та происходит? К тебе эти, голубые, уже выехали. Которые не пид@ры, а эти, ОБСЕ. Сворачивай там лавочку, и побыстрее. Ты понял?
— Понял, — обречённо ответил комбат, наблюдая за одним из экранов, на котором камера очень отчётливо показывала работу танка Украинского. Который спокойненько вылез на холм, спрятав часть массивного туловища за складками местности, и как в тире «ровнял» сепарский взводный опорный пункт. Камера высокого разрешения не транслировала звук, но качественная картинка общий образ происходящего передавала отлично. Видно было, как в на вражеском опорнике разлетается земля с деревьями и частями инженерных сооружений. Танк флегматично, раз за разом бил по ВОПу. Остановился он только тогда, когда, видимо, закончился б/к. Так же спокойно танк развернулся, на башне открылся люк, и из него показалась фигурка танкиста. Танкист выставил перед собой две руки в жесте, и хотя разрешения камеры не хватило, чтобы рассмотреть всё в подробностях, было ясно, что он тычет «фак» в сторону вражеских позиций. После чего танк, выплюнув столб дыма, поехал в сторону дороги.
— Алик, это пздц. По этим камерам сейчас это всё видели и в штабе АТО, на КП бригады?
— Ну, судя по всему, да, — начштаба стоял у камеры с такими же округлёнными глазами. — Нам хана.
— Однозначно, — выдохнул комбат. — Скрипача мне быстро на связь.
Тапик издал свой обычный скрежет, когда связист забубнил в трубку: «Марс, Марс, это Лемурия, Скрипача на связь к Арифметику».
— Ты чё бл@$, вообще ах@ел? Я тебе когда-то не давал воевать? Всегда давал, ишак ты еб@ный. Но мозги когда ты включать будешь? Ты, животина, выгнал и просрал единственный резерв в этой линии. Твой резерв, макака ты безголовая. Ради чего? Какие нахер СПГ? У тебя, что ли, СПГ нет? Или «копейкой» не мог насыпать? Дебил, ты бы хоть проконтролировал, откуда у тебя танк работать будет. Перед камерами. Во всей красе. Дебил тупой. Ты понимаешь, что у тебя этот танк теперь заберут? Понимаешь это? Потому что нельзя дебилам давать танки! Танк – дебилу не игрушка. Твою мать, я столько прогемороился, чтобы это всё организовать, а ты на своей линии это просрал. И что теперь? Сепары молчат? Молчат, конечно, по ним б/к танка прилетело среди белого дня, там весь ВОП в ошмётки. Постреляли они с СПГ, угу. А что будем делать завтра, когда они решат отомстить и подгонят свой танчик с капонира и начнут твои позиции ровнять? У тебя уже танка не будет. Твою мать, Скрипач, ну как так? Всё у тебя есть, СПГ, миномёты, но почему именно танк? Да ещё и чётко под камеру его загнал! Почему хотя бы меня не проинформировал? Я тебе же не запрещал ничего никогда, но неужели нельзя было бы это грамотнее организовать?
— К вам ОБСЕ приехало, стоят у шлагбаума, — в дверь блиндажа забежал какой-то боец.
— Сейчас выйду, — рявкнул комбат и следующую фразу забил в трубку как гвоздь. — Чтобы у меня был через час, если бой не начнётся. Понял?
Комбат рванул дверь и вышел на улицу. Всё так же мирно гудела моечная/прачечная, вдалеке за шлагбаумом угадывались две белые «Тойота Лэнд Крузер». Комбат вздохнул, натянул дежурную улыбку и побрёл к шлагбауму.
Через полчаса дверь в блиндаж открылась и комбат тихо прошёл к своему столу. Взгляд на камеру определил, что опять всё спокойно, волноваться нечего. Начштаба вопросительно смотрел на комбата, но говорить не хотелось. Рука зацепилась за мышку, и экран, который до этого был в спящем режиме, опять засветился. Комбат глянул на экран и обнаружил так и не дописанную грамоту сепарскому медику Бурому. Текст был моментально удалён, и на листе начали появляться уже другие слова.
— Почётным званием долб@еб первой степени награждается офицер… — губы беззвучно повторяли набранный на экране текст. — …официальным девизом является фраза «я воевал, я танк пр@ебал». Особо значимые проявления тупости и деградации…отсутствие межушных ганглиев… за жестоко в@ебаный здравый смысл…
Текст набирался долго. Комбат его перечитал, зачем-то дописал внизу «Спасибо деду за победу» и нажал кнопку «Печать».
Дверь блиндажа, скрипнув, открылась, и в проёме появилась долговязая фигура ротного. На его лице была написана стоическая готовность вынести любые муки по выгребанию люлей за произошедшее.
— Командир, я всё понял и осознал. Ну они реально достали, они там СПГ расставили и херячат «Лос-Анжелес» как хотят. Ну психанул я, ну…
— Так, во-первых, держи вот это, — в руки была сунута грамота. — Повесишь у себя, приеду, проверю, и не дай боже мне скажут, что ты эту грамоту снимаешь. Нет, блин, пусть все видят и читают, а тебе это должно быть напоминанием, что такими резервами не разбрасываются, это наш козырный туз был, танк в схроне, да ещё с хорошим экипажем, и на что ты его потратил? Поровнять ВОП закопанного противника? Ну они ахерели, конечно, неслабо, у них работы там на неделю–две теперь, после стрельбы, но я сильно сомневаюсь, что ты им там урон в живой силе нанёс. На том ВОПе их там полтора десятка. И ради чего вот это всё было? Эх, Скрипач, Скрипач… То я тебя толкал в спину, чтобы ты воевал, то тебя не остановить вплоть до глупостей. Мозг иногда включать надо.
— Вам сильно досталось, — поник головой ротный. — ОБСЕ было, мне сказали.
— ОБСЕ было, я их в блиндаж не пустил. На позиции тоже, там как раз пострелушки пулемётные начались, а им же нельзя под огонь лезть. А в штабе сегодня ночью буду отгребать. Приеду, расскажу.
— Чёрт, — взгляд ротного переместился на мониторы. — Всё из-за этих гандонов. Ну ничего. Мы им ночью покажем, как нас провоцировать.
Комбат сдёрнул с гвоздя ключи от машины, накинул китель и пошёл ко входу. Перед дверями он обернулся и, глядя на ротного, уточнил. — Но только тихонько. Ты же помнишь основной наш девиз?
— Это не мы, — расплылся в улыбке ротный. — Не, ну а что. Мы же чтим Минские.
Комбат прокрутил в голове видеоряд с монитора с танком и разлетающимся опорником, выдохнул и вышел из блиндажа, закрыв за собой дверь.
