Спустя неделю после обстрела микрорайона Восточный в Мариуполе, на поминальное мероприятие, организованное городской администрацией, пришло чуть больше двухсот человек. Треть присутствующих – волонтеры, работники местной администрации и коммунальных служб. Те, кто всю неделю налаживал жизнь микрорайона: кормили, разгребали завалы, вывозили мусор, хоронили.
Трагедия, которая должна была бы стать общенациональной бедой и объединить город, сведена к трагедии отдельного микрорайона «Восточный». В микрорайоне, где проживают 36 тысяч человек, а пострадавшими считаются 20 тысяч – на траурный митинг выходит всего несколько сотен жителей.
Здесь журналист из Киева оказывается «почетным гостем из столицы», от которого иногда ждут самых простых слов поддержки: «Киев скорбит вместе с вами». За время, прошедшее со дня трагедии, в город так никто и не доехал из высокопоставленных чиновников. Мариупольцы расценили такое отношение как игнорирование их проблем.
«Помнишь, к минским соглашениям прилагался секретный протокол», – тянет меня за рукав куртки средних лет мужчина. Он ждет, пока я повернусь в его сторону, и пристально смотрит мне в глаза: «Так вот, мы считаем, что по этому протоколу Киев сдает Мариуполь. Вот что мы думаем».
«Мы хотим знать правду об отношении власти к Мариуполю», – подключается другой собеседник, у которого поверх куртки накинут украинский флаг. «Поймите, у нас тут на раз- два - три может появиться Приазовская народная республика», – с болью в голосе говорит он.
Город-форпост ждет не просто заявлений с экрана телевизоров. Он ждет плана действий от власти.
Все три дня моего пребывания в городе мариупольцы начинают разговор со слов: «Передайте Киеву…»
«По нам пропагандой бьют гораздо сильнее, чем артиллерией…»
45-летний мариуполец Валерий Цырик подходит к нам после митинга и просит посмотреть его квартиру.
Мы идем за ним по разбитой асфальтированной дороге. Непонятно – то ли это от снарядов «Града», то ли так и было еще до той страшной субботы.
Микрорайон «Восточный» – рабочая окраина с серыми советскими многоэтажками и грязными подъездами.
Типичный. Мрачный. Таких районов полно в каждом городе. Есть они и в сытых Киеве и Днепропетровске, и так, кажется, выглядит окраина Львова. Царство домов, которые мало чем отличаются друг от друга.
В таких районах хочется как можно скорее проскочить улицу, подъезд, и наконец, очутиться в родных стенах, потому что там уютно и тепло.
В квартире Валерия уюта нет. Есть две огромные дыры вместо двух стен. «Сразу два снаряда залетели в окна. Хорошо, что дочь с мужем находились в дальней комнате», – вспоминает он.
Окна (а теперь огромные дыры) Валерия выходят на восток. Он просит не подходить к краю, потому что остатки стены могут обвалиться - примерно показывает, откуда могли стрелять. Хотя в момент выстрела его не было дома.
Чуть позже одному из волонтеров он уже рассказывает, что видел с первого этажа, откуда стреляли «укропы».
Валерий не единственный, кто до сих пор обвиняет украинских военных и сомневается в выводах ОБСЕ.
К Наталье и Вячеславу Скляровым, которые живут на улице Олимпийской, снаряд попал в детскую. 14-летний сын Антон чудом остался жив. В результате удара кусок стены упал на диван, где спал подросток. Мальчика спасли высокие подлокотники дивана. Пока Антон в больнице, родители разгребают завалы в квартире.
Мы зашли к ним случайно. Просто с улицы крикнули: «Можно к вам?».
Наталья жалуется на городские службы, которые просят в заявлении оценить ущерб. «Как я его могу оценить? Как я могу сделать калькуляцию?» – разводит она руками.
Сейчас семья ютится у родственников – в двухкомнатной квартире живет 9 человек.
Наталья работает машинисткой на заводе ММК им. Ильича, муж – безработный.
«К нам приходили эти, по военным преступлениям. И они нам четко показали, что стреляли из Виноградного. А кто там стоит, я разве не знаю?» – с вызовом спрашивает женщина. При нас она не обвиняет во всем «укропов». Но всем своим видом показывает – для нее ясно, кто стрелял.
Мы идем по району. Окна наспех заклеены пленкой. Наш проводник – волонтер Евгений Сосновский, местный фотограф, показывает нам разбитую котельную.
«Валите отсюда», – прерывает наш разговор коренастая женщина с сумками. Я делаю вывод, что она поняла, что мы журналисты и не рада нас видеть.
«Нет. Это просто, видимо, отключили свет и воду (насос не работает), – поясняет Сосновский - Перед обстрелом микрорайона не было света. Это случилось из-за того, что ранее обстреляли Павлополь и повредили электролинии. Но народ стал выстраивать теории, что свет отключили специально. Женщина нас просто предупредила, что будет обстрел».
Где-то вдалеке раздается удар. И я инстинктивно приседаю. Чужая до этого реальность вдруг становится своей.
Евгений Сосновский рассказывает, что после обстрелов 24 января все дворы были усыпаны битым стеклом. Он рассказывает, что первым на место трагедии прибыли бойцы «Азова» – одна из баз батальона находится в городе.
Мы решаем к ним заехать.
Боец с позывным «Танцор» предупреждает, что у него всего 15 минут на общение и начинает чеканить казенным языком: «Информация об обстреле поступила около 9:00, сначала террористы обстреляли блокпост под Мариуполем. А спустя 15 минут – жилой массив».
Но мы просим рассказать, что его больше всего поразило. Он задумывается.
«Я жителям говорю: «У меня с собой медсумка, покажите мне ваших раненых. А они мне: «Зачем вы по нам стреляете?», – рассказывает азовец. – А еще половина людей подбегали и спрашивали, что нам делать. Таких людей мы координировали».
«Танцор» говорит, что население Восточного разошлось во мнении, кто стрелял. Примерно поровну.
В городской больнице №4, куда мы приезжаем проведать раненых, сталкиваемся с подобной «социологией». В одной палате верят, что стреляли «укропы», а в другой – что обстрел велся со стороны Новоазовска.
«По нам пропагандой бьют гораздо сильнее, чем артиллерией, – поясняет причину появления разных версий волонтер инициативной группы «Вместе» Максим Бородин, с которым мы встречаемся позже в ДК «Молодежный. – Расстрел микрорайона – это продуманная информационная атака. Ее цель – создать определенную картинку, чтобы расшатать ситуацию в городе».
Максим Бородин несколько дней изучал снаряды в воронках и провел собственное расследование. Его вывод – в ту субботу жилой массив обстреливали с восточного направления.
В первые часы после трагедии по городу разлетелся слух о том, что идет наступление на Мариуполь. Потом появились люди, которые стали рассказывать, что стреляли с разных сторон, потом запустили слух о том, что стреляла украинская армия.
«Версии множатся моментально. Чем страшнее, тем легче они распространяются. Гораздо быстрее, чем мы успеваем что-то пояснить. Против нас воюют простыми, но действенными технологиями», – констатирует Максим Бородин.
Спустя неделю после трагедии газета «Приазовский рабочий», принадлежащая компании Рината Ахметова «СКМ», опубликовала расследование Бородина. Но 50-тысячный тираж вряд ли сейчас исправит ситуацию. За это время вышел вал сюжетов по российским каналам, которые здесь смотрят по спутниковым тарелкам. В них, конечно же, вся вина возлагалась на украинскую армию.
Волонтеры города жалуются, что собственных сил не хватит, чтобы бороться с пропагандой.
«Где же ваш Минстець?» – то и дело задают мне вопрос.
Разговоры «за мир», способствующие войне, который стрелял по «Восточному».
«Володя очень аргументировано мог объяснить, почему Майдан – это плохо, и почему Украине выгоднее быть с Россией. Но он никогда не называл меня бандеровцем», – рассказывает о друге Подыбайло, у которого не раз в школе были стычки на почве политических взглядов.
Сейчас Данила учится на историческом факультете Мариупольского госуниверситета: «По моим оценкам, настроения среди студентов - примерно на 70% в пользу России». Студент говорит, что на некоторых факультетах преподаватели открыто поддерживают сепаратистов.
На крупнейших предприятиях города – ММК им. Ильича и Азовстали, где владелец – Ринат Ахметов, настроения среди рабочих такие же разные.
Депутатов местного совета, которых считают представителями интересов этих заводов, местные активисты называют «партией мира» за то, что те не устают озвучивать тезис: «Нам не нужна война, нам нужен мир».
О том, что ситуация в городе неоднозначна, свидетельствует и история, как на городском уровне со второго раза принималось решение о признании России страной агрессором, а «ЛНР» и «ДНР» – террористическими организациями.
Почему ночью формулировка была изменена? По версии мэра Юрия Хотлубея – «потому что документ писался на слух». Версия волонтеров – позвонили из пресс-службы СКМ и «настойчиво попросили» убрать Россию, а оставить «агрессию со стороны Востока». В пресс-службе СКМ с этой версией не согласились, сославшись на то, что «выработка формулировок решений Мариупольского городского Совета является компетенцией должностных лиц горсовета».
Такая оплошность создает еще один повод для домыслов.
Партия «За мир» наконец должна определиться, считают мариупольские волонтеры. Разговоры о том, что «виноваты и те, и другие», «нам нужен мир любой ценой» – выливается в недоверие к власти, а агитация «за мир» на таком фоне воспринимается как очередная манипуляция.
Не чувствуя поддержку центральной власти, мариупольцы выдвигают версии о «договорняках».
Одни полагают, что город отдали в управление Ахметову. Другие озвучивают странные версии о тайных соглашениях между Порошенко и Путиным, по которым город может отойти «ДНР».
Непонимание планов власти и ежедневные залпы «Градов» на окраинах загоняют людей в состояние апатии. Из-за этого любая активно навязываемая картина мира становится базой для простого объяснения происходящего вокруг.
Штаб восстановления надежды
Первые часы после обстрела «Восточного» показали, что волонтеры Мариуполя – мощный ресурс для спасения города. Они наряду с городскими службами работали на месте трагедии. А спустя десять дней вместе с городским советом организовали Штаб восстановления Мариуполя.
Мы общаемся с волонтерами в популярном нынче мариупольском заведении «Хлеб дю Солей». Они планируют – как сделать работу штаба эффективнее, как организовать адресную помощь и кому первому помогать.
«Управление прифронтовым городом осуществляется так, как будто бы нет войны. А ведь решения должны приниматься очень оперативно», – сетует активист инициативной группы «Вместе» Петр Андрющенко.
Волонтеры сходятся во мнении о том, что городу нужен особый статус, который бы упростил многие процедуры, в том числе выдачу финансовой помощи мариупольцам, пострадавшим от обстрела.
Единый Штаб – попытка ускорить решения городской власти, а еще организовать контроль над распределением средств.
«10 миллионов гривен, которые выделил Кабмин, будут перечислены в областной бюджет, а, учитывая, что областной бюджет не принят, казначейство не работает, то когда дойдут эти деньги нуждающимся, не ясно», – говорит другой волонтер.
В дискуссии рождается идея – разработать сайт и выложить информацию о нуждах пострадавших.
Городские службы уже насчитали более сотни многоэтажек, 250 домов частного сектора, 3 школы, 4 детских садика, 67 объектов предпринимательства, которые нуждаются в ремонте.
Город, который из собственного бюджета кормит добровольческий батальон, помогает армии, милиции, вряд ли справиться с трагедией «Восточного» самостоятельно.
«Мы будем привлекать украинцев, искать иностранных доноров. По нашим подсчетам, сумма ущерба в пять раз выше, чем 105 миллионов гривен, которые планирует выделить Кабмин», – рассказывает о планах волонтер Петр Андрущенко.
Я не успеваю доехать до Киева, как узнаю, что по «Восточному» ходят бригады, которые описывают убытки горожан. А еще на улице Котельной заработал открытый склад, где пострадавшие могут получить шифер, доски и другие стройматериалы, которые свозятся со всей Украины.
Трагедия в микрорайоне «Восточный» объединила волонтеров Мариуполя, а городскую власть заставила делегировать часть полномочий общественности.
Но пока оставила безучастной правительство.
Теперь, когда я смотрю в окно и вижу киевские советские «панельки», мне мерещится, что вместо стекол они затянуты пленкой. Как на «Восточном». В Мариуполе.
