Врачи долго боролись за жизнь больного,
но он остался жив.
М. Жванецкий
Больничная палата. На койке лежал человек, еще молодой, но при этом достаточно изможденный. Его глаза горели не совсем здоровым огнем, на лбу проступала испарина. Левая рука по локоть была забинтована. Из капельницы медленно сочилось лекарство…
Дверь открылась, и в палату с шумом ввалились люди в белых халатах, окружив койку со всех сторон. Главный, самый крупный мужчина, подошел к изголовью, широко улыбнулся и потрепал больного по правой руке.
— Ну, голубчик, позволь поздравить тебя с Новым годом! Поверь, мы постараемся сделать все, чтобы ты в следующем году поправлялся, становился, так сказать, на ноги. Мы все знаем, что ты пережил, пока тобой занимались предшествовавшие нам мясники. Все это было на наших глазах, поверь, сердце болело за тебя, но ничего сделать не могли. И если бы ты, дорогой наш, не нашел в себе силы отказаться от этих изуверов, тебя бы просто зарезали. Но, самое главное, — сегодня кризис с трудом, но миновал. И теперь, шаг за шагом, ты будешь восстанавливаться…
Все, кроме мрачного хирурга, закивали головами.
— Доктор, а в следующем году я смогу выздороветь?
— Не так быстро, голубчик, не так быстро. Нам с тобой еще придется попотеть. Причем потеть будем одновременно — ты и мы. Возьми конфетку.
— Скажите, а вот моя левая рука,.. и левый бок побаливает…
Главный вздохнул.
— Начну с последнего. Ты ведь знаешь, что пока мы тут принимали больницу от этих мразей, они успели оттяпать у тебя левую почку. Но мы не остановимся до тех пор, пока не заставим ее вернуть. И пришьем назад.
— Не верится как-то…
— Верь мне! Помнишь, в прошлом году у нас стояла задача — лечить тебя по-новому, чтобы ты по-новому жил. В этом году у нас стояла задача тебя сберечь. И мы тебя сберегли. А ты знаешь, что эти так называемые врачи оказались и не врачами вообще, а черными трансплантологами. Они планировали все твои органы продать в соседнюю больницу. Вот смотри, — сказал он, подняв руку. Помощник тут же вложил в нее смартфон. Главный нажал кнопку Play.
На экране возник плешивый мужчина в белой куртке. «И вообще, если по сути, этот больной нежизнеспособен. Это все равно, как если бы он был бабушкой, а у него было то, что у дедушки. У него же мизинец правой ноги конфликтует с большим пальцем левой руки. Автоиммунный процесс, как его называют наши ученые. Поэтому мы всем нашим коллегам во всем сообществе говорим: прекратите реанимировать то, что никогда не существовало. Давайте спокойно разберем его на части, а их трансплантируем другим пациентам. Вот мы, например, готовы взять всю левую часть, а также все, что ниже пупка. И тогда наш дедушка станет мальчиком».
— Видишь, — назидательно сказал главврач, выключив телефон. — А сколько крови твоей они успели высосать, мы до сих пор посчитать не можем. Ну а по руке… Скажу тебе честно — они ее заразили. Поэтому мы наложили жгутик и уже в новом году подумаем вместе с тобой, лечить ее или ампутировать. Кстати, а ты сам как хочешь?
— Я не знаю… Конечно, без руки как-то непривычно. Но, с другой стороны, она чернеет и не слушается. Спать иногда не дает. Щиплется…
— И нас не слушается, — согласился главный. — И мы не спим вместе с тобой. Мы вообще никогда не спим. Понимаешь, изверги занесли туда очень специфическую заразу. Но ты же помнишь, что мы спасли тебе всю левую часть тела, а то она тоже почернела бы и дергалась, и щипалась. Помнишь? — строго, глядя в глаза больному, спросил главный.
— Помню, помню, спасибо, — опустил глаза больной.
— Коллеги, у кого есть соображения? — обратился главный к остальным присутствующим. — Вот вы, например, — он строго посмотрел на лечащего врача.
— За истекший период нами проделана колоссальная работа. Полтора года назад у нас не было лекарств и еды, и обескровленный преступной бандой живодеров пациент мог умереть от голода. Но не умер. Сейчас, благодаря нашим зарубежным донорам, он ест, и мы ему, как видите, капаем, — бойко сообщил врач.
— Нет, вы слышали? Они капают! — взорвался мрачный хирург. — Это не они капают, а партнеры! Из каждых трех капельниц крадут две! Это раз! Ему не докладывают мяса! Это два! А теперь я впервые скажу, чтобы все телезрители услышали…
— Здесь их нет, — тихо сказал главный.
— Есть! Вот она ведет онлайн-трансляцию, — заявил хирург, указывая на красивую девушку в белом мини-халате. — Так вот — они продолжают выкачивать его кровь! Он сохнет с каждым днем. А поскольку я с ним одной крови, то и мою кровь качают! Но я не засохну! Я молчать не буду!
— А можно узнать, — ухмыльнулся плотный мужчина, тоже в белом халате, — мы вот вливаем ему укрепляющие препараты, мы повышаем его иммунитет, мы вместе с ним боремся с инфекцией, а вы что делаете? Вы сначала воруете препараты, которые поставляют вам наши партнеры, а потом откачиваете у него кровь и продаете! Вампиры! Господин главврач, они пьют его кровь!
— Позвольте, — втиснулся в беседу лечащий врач, — тут кровососов нет. По крайне мере, до вас не было. А вот то, что вы украли в больнице, где раньше были главврачом, скальпели — факт!
— Я кровосос? Никто и никогда не называл меня кровососом!
— Засохни, — сказал иммунолог, взял бутылку с физраствором, отхлебнул из нее и бросил в хирурга, но попал больному по голове. Его зрачки расширились, он с ужасом наблюдал за происходящим.
— Вообще-то мне действительно становится хуже. Да и мяса давно не было, — тихо сказал пациент.
Растолкав коллег, к койке протиснулась женщина-кардиолог.
— Дорогой вы наш! Лично я приложу все-все силы, чтобы у нас вы чувствовали себя как дома, — вкрадчиво улыбнувшись, сказала она больному. — Видите ли, у нас тут небольшие проблемы с лечащим врачом. Он как-то сказал, что помрет раньше вас, так мы вот все ждем, ждем, — хихикнула она. — Но лично я знаю, какое у вас большое, красивое сердце, и я это сердце никому не отдам. Никому-никому. Давайте, я вам подушечку поправлю…
— Да шо ж это такое! — заорал кто-то в задних рядах, — ему тут осталось уже жить всего ничего, он уже ноги протянул и вот-вот дуба даст, а этот конченый главврач кормит его завтраками и не дает обеды!
— Это кто? — мрачно спросил главврач.
— Проктолог, — тихо ответил кто-то.
— А он тут каким боком? — осведомился главный.
— А я все слышу, — заорал опять кто-то в задних рядах. — Да я бы уже давно его вылечил, вы же меня к нему не допускаете! Значит, первым делом отрубить эту левую руку к такой-то маме! Мужик и с одной рукой — мужик. Он знает, что этой рукой делать! Он вилы, если надо возьмет и разгонит тут вас всех! Пропустите меня, я выйду, дышать тут у вас нечем!
— Похоронят они его, — задумчиво, как бы про себя, сказал серьезный мужчина с золотой цепью на шее. И тоже в белом халате.
Лечащий врач глянул на него со злой усмешкой.
— Ну конечно, у вас он бы выжил. Это же вы ему почку вырезали, руку заразили, лекарства в соседнюю больницу отправляли.
— Да ну не я это, это — главврач, — растерялся серьезный. — Я ж специалист по желудку.
— Я вернулся! — раздался в задних рядах крик проктолога. — Да как эта кишечная зараза еще смеет рассуждать тут? В тюремную больницу его! Пациентом!
Больной бледнел. Слово взял мужчина в очках.
— Я, как психотерапевт, считаю весьма важным, чтобы больной прежде всего оказал себе помощь сам. Ведь какая функция врача?
Он сделал паузу. Все молчали.
— Врач — это сервис по обслуживанию больного. И в этом смысле мы еще очень далеки от подлинного предназначения эскулапа, каким оно должно быть в современном мире.
Кроме того, нам нужна децентрализация лечения. Я, как психотерапевт, например, лучше других знаю, что делать с мозгами. А вот кто-то другой, допустим, лучше меня знает, как работать с селезенкой. Ну, такое, в принципе, возможно. И почему я должен спрашивать какого-то общего врача, сколько и каких транквилизаторов мне нужно?
Вот мы все тут, безусловно, команда. Но, взглянув на происходящее с точки зрения морали, вы без труда увидите ее отсутствие. Я сейчас даже не о махинациях с кровью — это не наше дело. А вот когда кристально честный психотерапевт, мой ученик, выигрывает конкурс на замещение вакантной должности зам.зав.отделением в гастроэнтерологии, а его противозаконно не назначают — это говорит о том, что мораль попрана. И я сегодня заявляю, что, пока справедливость не будет восстановлена, я не намерен принимать участие в процессе лечения, — сказал он и повернулся спиной к койке.
Но через секунду обернулся опять и добавил:
— А то и вообще лечить не дам.
На стул взобрался юноша с горящими глазами. И тоже в халате.
— Господин пациент! Вас лечат уже много лет. В общем, всю вашу недолгую жизнь. И вы видите, до чего вас довели. Без рук, без почки, дышать трудно, смотреть на этот мир невозможно без слез. Соберитесь с силами и возьмите, наконец, лечение в свои руки! И отдайте в наши!
— Это еще кто? — оглянулся главврач.
— Я председатель независимого профсоюза врачей!
— Так что-то я вас раньше не видел. Вы вообще врачом работали?
— Вы все тут врачами якобы работали, а пациенту все хуже! Вы сами больны! Уйдите! Уйдите все и дайте молодым и некоррумпированным сделать свое дело! А ваше время закончилось, — проникновенно завершил речь юноша и, помолчав, добавил: — Да, я сантехник. И что?
— Да кто его сюда пустил? — разозлился главврач.
— Ага! — закричал юноша, глаза которого разгорались все ярче. — Теперь мы входим и заходим, когда надо и куда хотим. Значит так, уважаемый, — обратился он к пациенту, — сейчас встаем и разгоняем вместе эту банду, которая гробит вас так же, как гробила и предыдущая свора. После этого надо все старое и загнившее удалить, и чем раньше — тем лучше. Начинаем с аппендицита…
— Аппендицит — это воспаление аппендикса. Его у него нет, — тихо сказал кто-то.
— Да какая разница… Мы должны решительно реформировать все, что работает плохо и неэффективно, а плохо и неэффективно работает все. Слив, например, засорен. Регулярно протекает бачок, и никому до этого нет дела, потому что все крадут как кровь, так и расходные материалы. Позавчера кто-то украл ершик, например.
— Наверное, зонд? — ухмыльнулся лечащий врач.
— А вы мне рот не затыкайте! Пациент! Вам надо поменять лицо! Хотите стать молодым и красивым? Тут нам доноры подкинули лицо Дэниела Крэйга. Ну же! Джеймс Бонд!
— Да… Крейг — это здорово.
— Вот! Новое лицо, новая жизнь, новые возможности. Вставай, иди и бей их!
— Лежи! — крикнул главный. — Лично я от наших доноров ничего про лицо не слышал.
В этот момент монитор над койкой засветился, на экране появилось благообразное лицо с благородной сединой.
— Добрый день! How are you? В ІІІ веке до нашей эры Гиппократ сказал: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости».
Сегодня я хочу сказать, что вы, исполняя свой великий долг перед больным, являетесь достойными наследниками ионийских греков. В тяжелых условиях вы откачиваете, казалось бы, смертельно больного. В этой борьбе мы стоим рядом с вами.
Мы уже поставили вам капельницы, шприцы, воду и разнообразные лекарства. Наши специалисты-реаниматологи работают рядом с вашими. Сегодня я объявляю об отправке к вам одного из наших ведущих специалистов по пластической хирургии.
Мы призываем вас действовать смело и решительно в строгом соответствии с международными стандартами лечения, показавшими свою эффективность на десятке аналогичных больных. Нам всем нужно добиться успеха этого эксперимента.
И еще. Левую руку надо бы постараться вылечить. Во-первых, лучше ее иметь, даже если она не будет полностью подчиняться, а во-вторых — это поможет нам на международной фармацевтической конференции добиться от соседнего с вами сумасшедшего дома лекарства для ее восстановления. К сожалению, она заражена такой специфической инфекцией, лекарство от которой есть только у них. В цивилизованном мире с подобной не сталкивались уже десятки лет. Good bye!
Монитор погас. В палате воцарилась тишина. Все присутствующие задумались.
— Ну что? — торжествующе осведомился юноша. — Он сказал «смело и решительно». Так вот, — обратился он опять к пациенту, — для начала надо сжечь эту чертову больницу. Вот вам мой коктейль Молотова.
— Зачем? — не понял больной.
— А потому что менять надо все! Понимаете — все! Ну как можно вылечиться на этой койке — ей 300 лет! А из этой капельницы капался еще Хрущёв! Нечего ремонтировать систему! Спалим этот дом, а на его фундаменте построим новое светлое здание со стеклянными стенами, чистым воздухом. И в нем вы — Дэниел Крэйг!
Лицо больного оживилось, и он постарался привстать.
Хирург подошел к сантехнику и положил руку ему на плечо.
— Мой юный друг, я прекрасно понимаю ваши чувства. В твоих горящих глазах я вижу ту силу, которая опять даст надежду нашему родному больному. Не надо «Молотова». Я возьму огонь из твоих глаз и очищу им больницу от всей скверны, которая скопилась в этой палате. Я надеюсь, что господин главврач будет в этом процессе с нами.
Главврач нахмурился. Пациент слушал, широко раскрыв глаза.
— Только радикальная очистка, причем и снаружи, и внутри, — обратился к нему хирург. — Вас, дорогой, гробят не только вампиры, но и шлаки. Я устрою вам программу очистки вашего организма, после нее вы будете легким и независимым. Выбросьте из себя все старое, вредное, ненужное…
— Я ж говорю, слив засорен, — вставил слово юноша.
— … и мы с вами горы свернем. Но, прежде всего, нам надо очень культурно вынести лечащих врачей и вон тех, у дальней стены, монополизировавших поставки продуктов, лекарств, незаконно приватизировавших всю нашу технику!
Там, у стены, стояли трое солидных мужчин в дорогих костюмах. Халаты с нашивками «Бриони» они небрежно набросили на плечи.
— Я хочу напомнить, что мы только что услышали о «международных стандартах», которыми не предусмотрен не только коктейль Молотова, но и незаконное изменение права собственности, — сказал один из них.
— Так вот, — продолжил он, — я только хотел предупредить, что если мы прекратим поставлять ферменты, процесс пищеварения может прекратиться, чего мы, безусловно, не хотим.
— А если мы не будем закачивать сосудорасширяющие препараты — будет тромб. И очень скоро. А рука отсохнет, — спокойно заметил другой.
Третий хмыкнул.
— Не, ну я, конечно, понимаю про ферменты, сосуды, аминокислоты. Сейчас вообще кисло всем. Я не могу понять только, почему это все поставляете вы двое. Только потому, что когда-то какой-то придурок дал вам это право? Кстати, тут есть кофейня?
Больной закрыл глаза и откинулся назад на койку. У входа в палату загремело ведро.
— А ну давайте все отсюда, — раздался голос.
В палату вошла бабушка-уборщица.
— Давайте, выметайтесь, убирать пора. Бахилы хоть бы одели, — вздохнула она. — Быстро отсюда, оставьте его хоть на часик.
Палата опустела. Бабушка присела у койки и посмотрела на лицо больного. По его лбу стекала капелька пота, глаза были закрыты, дышал он неровно.
— Эх, сынок, — сказала она. — Как же они все над тобой измываются. Прежде, чем лечить, историю болезни твоей почитать надо, а лучше — наизусть выучить. Да и не только твою, но и родителя твоего — тоже неплохо бы. А я ж тут давно, я-то знаю, что с наследственностью у тебя проблемы, родитель был не так, чтобы здоров, выпить любил да подраться, упокой Господь его душу, а то бродит до сих пор его призрак беспокойный.
С раннего детства они тебя лечили, не зная, как это надо делать, и что в результате выйдет. Но кровь откачивали регулярно, на это у них профессионализма хватало. А потом — сколько этих главврачей сменилось. И что характерно — каждый новый начинал с того, что собирал всех и рассказывал, что предшественник был подлец, а он — молодец.
Больной открыл глаза.
— И вот смотрю я на этих и вижу насквозь. Одни пристроились к поставкам физраствора, другие их оттуда выталкивают, третьи карабкаются в главврачи, четвертые снова учатся на тебе и самоутверждаются.
— А вы кто?
— Ну вот, ты даже меня не помнишь, хотя я тут с самого твоего рождения, Да и до него… Ну, это нормально. Люди всегда ищут кого-то наверху, в телевизоре там, на сцене, и не замечают тех, кто не там. А ведь мудрость — она всегда рядом, она к должностям не рвется, да никто ее туда и не пускает. Мешает им мудрость, руководителям нашим.
— Так что делать? — слабым голосом спросил пациент.
— Да известно, что. Перестать высасывать кровь. Не строить из себя умников, а диагноз сначала поставить. Обследовать тебя всего, анализы взять. По каждому больному органу составить план лечения, посоветоваться с другими больницами. Иначе нельзя, если задача — вылечить, а не лечить.
Стандарты — дело правильное. Но на то и нужен врач, чтобы уметь их правильно применить, потому что это только кажется, что все больные одинаковые, а они такие разные все… Вот, например, лечили как-то одного в психоневрологии, прокололи все по стандартам, а он с ума сошел, кидается теперь на всех подряд.
А если вспоминать Гиппократа… подожди, я тут переписала с плаката, что в коридоре висит, вот: «Я ни в коем случае не буду делать сечения у страдающих каменной болезнью, предоставив это людям, занимающимся этим делом». А еще было когда-то правило — «Не навреди». Хорошее правило, надежное. Не нравится оно им, развернуться не дает.
И вот что я тебе хочу сказать, сынок. Пора бы тебе перестать быть таким доверчивым и вешаться на шею всякому, кто в палату зайдет. Белый халат — это еще не гарантия того, что перед тобой — врач. Патологоанатомы — они тоже все поголовно в белых халатах. Конечно, я понимаю: в тебя всю жизнь закачивали разную химию, вот у тебя голова немного и закружилась.
Да и ленив ты слегка, уж извини. Хочешь, чтобы пришел добрый дядя, сделал тебе волшебный укольчик, и ты побежал. Так не бывает, дорогой мой. Надо бы курить бросить и пить поменьше, спортом заниматься, иммунитет укреплять, а то в тебя эту химию колоть надо будет бесконечно. И придет время, когда не врач тебе будет нужен, а партнер.
Ладно, попробуем. Резко вставать не надо, голова закружится. Приподнимись слегка, садись. Ну а сейчас — небольшая гимнастика. Руки в стороны, теперь к груди. Дыши глубоко.
И так каждый день. Много раз в день. И потом встанешь. И пойдешь. И побежишь. И все будет хорошо.
