В среде украинских историков заявление российского премьер-министра Владимира Путина о том, что Российская Федерация сыграла решающую роль в победе над фашизмом и победила бы в Великой Отечественной войне и без Украины, вызвало естественную реакцию. В отличие от нынешней украинской власти, наши историки реагируют. Предлагаем вашему вниманию позицию кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института истории НАН Украины Людмилы Гриневич:
— Политик такого уровня как Владимир Путин, который, к тому же, в прошлом продолжительное время работал в спецорганах, никогда просто так ничего говорить не будет. Даже сделанное в свое время заявление о готовности российской власти «мочить в сортирах» чеченцев не было со стороны Путина неконтролируемым проявлением эмоций. Поэтому, как мне кажется, здесь в первую очередь возникает вопрос, почему российский премьер-министр именно так и именно сейчас заговорил о роли России и Украины во Второй мировой войне? Каков политический смысл этого заявления?
Несомненно, трудно не провести параллель между заявлением Путина и тостом «за русский народ», который Сталин 24 мая 1945 года произнес на приеме в Кремле. В обоих заявлениях четко прослеживается возвеличение России, апелляция к российскому национальному патриотизму и, чего там скрывать, плохо закамуфлированное высокомерие и презрение по отношению к другим, условно говоря «нерусским», народам.
В интересах ли самих россиян такие, мягко говоря, архаичные способы повышения национального сознания? Нуждается ли действительно современное российское общество в том, чтобы любые властные апелляции к историческому прошлому всегда и непременно сопровождались декларациями о России как о «стране победителей»? Тут есть широкое поле для дискуссий. Однако мне кажется, что сегодня для российского общества актуальным является осмысление сложных и временами непривлекательных страниц своего исторического прошлого. Без этого просто невозможно достичь того, что в цивилизованном мире называют свободой и демократией.
Логично встает и вопрос о «внешнеполитическом подтексте» заявления Владимира Путина, ведь всем понятно, что оно не только обижает украинских участников войны и их потомков, но и объективно ставит дружественную России верховную украинскую власть в крайне неудобное положение.
Выражу предположение, что премьер-министр России вряд ли позволил бы себе подобного рода заявления в адрес США, Великобритании или нашей соседки Польши. Не могу себе даже представить, чтобы, скажем, премьер-министр Великобритании публично заявил об определяющей роли его страны в победе. Или чтобы госсекретарь США взялся нивелировать вклад в победу над фашизмом Великобритании, или Франции, или СССР, или собственно России? Отсюда вопрос: почему такого рода заявление стало возможным со стороны российского премьера в адрес Украины? Не потому ли, что позиции современной Украины как государства части политиков нашей северной соседки с ее действительно мощными энергетическими ресурсами представляются слишком слабыми, чтобы с ними считаться?
Еще больше вопросов вызывает позиция самой украинской верховной власти на заявление Путина. Вместо того, чтобы официально выразить протест и тем самым продемонстрировать способность защищать интересы своей страны, наши дипломаты начали «играть в адвокатов» российского премьер-министра. Наш министр образования и науки «играется в дипломатию», избегая прямых оценок заявления Путина и декларируя собственное виденье истории войны. Ну, а украинский премьер-министр с пресс-секретарем Президента Украины вообще, как говорится «воды в рот набрали».
Судя по всему, позицию «ни гу-гу» украинская власть считает наиболее целесообразной и в отношении неприятных событий, связанных с функционированием в России «нешароварных» организаций украинской диаспоры. Всего месяц назад Верховный суд России ликвидировал Федеральную национально-культурную автономию украинцев России, а буквально на днях в прессе появилась информация о том, что в Москве правоохранительные органы проводят обыск в Библиотеке украинской литературы. Почему на это не реагирует украинская верховная власть? Или нам нет дела до того, что происходит с украинцами в соседних странах? Не должны ли мы заботиться о них так, как пытаются заботиться об интересах и правах россиян в Украине и сама Россия, и часть провластных политиков самой Украины?
Вспоминается публичное заявление премьер-министра Украины Николая Азарова о том, что политика — не женское дело, что это дело крепких мужчин. Так вот мне, как рядовой гражданке Украины и как женщине, просто стыдно за то, что наши крепкие мужчины-политики в который раз оказываются немыслимо слабыми, когда действительно нужно проявить характер и достоинство. Впрочем, дело здесь вовсе не в мифических «мужской силе» или «женской слабости». Грустно, что в очередной раз мы убеждаемся в том, что в нашем властном политикуме по большей части «работает» не приоритет морали, а приоритет политической целесообразности. Однако и тут появляется вопрос: действительно ли политически целесообразно для Украины двигаться в фарватере России?
Как известно, история не имеет сослагательного наклонения, поэтому рассуждения на тему: «Что могло бы случиться, если бы не случилось того или иного события» — в целом являются бесперспективным делом. Однако если уже руководствоваться логикой российского премьер-министра, то можно задаваться десятками вопросов — и не только на тему вклада народов СССР в победу над фашизмом, но и на тему об источниках формирования «индустриальной мощи России». Действительно, что было бы, если бы Украинская Народная Республика не была повержена, если бы в 1920 году Красная Армия РСФСР (как это прямо доказывают документы Российского государственного военного архива) не установила бы силовым путем советскую власть в Украине и правительство РСФСР не получило бы прямого доступа к солидным на то время энергетическим и продовольственным ресурсам Украины? Насколько длительным был бы и какую цену имел бы, в первую очередь в измерениях человеческих жизней, процесс формирования могучей промышленной базы советской России, если бы УССР в течение всех 1920-х гг. не пришлось играть, временами вопреки своим жизненным интересам, роль «хлебной корзины СССР»? Была ли значимой эвакуация с украинской территории вглубь России более пяти сотен промышленных предприятий? А эвакуация более 3 млн. граждан Украины и их колоссальный труд во имя победы? Действительно обошлась бы советская военная промышленность без изобретенной Институтом электросварки во главе с Евгением Патоном знаменитой технологии автоматической сварки под флюсом? И, наконец, таким ли уж пустяком были те 6 млн. граждан Украины, которые воевали с оккупантами в составе Красной Армии?
Перечень вопросов на тему «если бы...» можно было бы продолжать до бесконечности. Однако вряд ли в этом есть смысл. Поскольку нужно понимать, что есть собственно история, а есть государственная политика в сфере истории. И эта последняя, к сожалению, кое-где бывает довольно далека от того, что можно назвать исторической правдой. Заявление Путина об особой роли России в победе над фашистскими захватчиками — яркий пример такого несоответствия. Другой пример на эту же тему — не только отрицание, но и активная международная деятельность официальной России как правопреемницы СССР в направлении отрицания геноцидной сути Голодомора 1932—1933 гг.
История — это прошлое, и прошлое следует помнить и уважать. Зато официальная политика памяти любого государства всегда является отражением настоящего. Печальным следствием и, собственно говоря, продолжением российско-грузинской войны стал снос 19 декабря 2009 г. в Кутаиси возведенного еще во времена Советского Союза «Мемориала славы» в честь победы в Великой Отечественной войне. Равно как и демонстративное неприглашение официальной Россией Грузии в мае этого года в Москву для участия в параде в честь 65-летия Победы. На фоне таких событий открытие на днях на Поклонной горе памятника вместо снесенного в Кутаиси выглядит не столько гуманитарной, сколько политической акцией. Остается только надеяться на искренность заявлений российского премьер-министра о готовности России «бережно хранить правду» о героях войны, «защищать ее от цинизма, варварства и лжи», противостоять национализму, ксенофобии, экстремизму, «какими бы внешне привлекательными лозунгами они ни оформлялись».
В большинстве стран современной Европы память о минувшей войне — это в первую очередь осуждение войны как явления. Это не помпезное чествование всех без исключения жертв войны, и это также прославление тяги человека к свободе. Официальная политика памяти современной России в контексте трактовок событий минувшей войны несколько отличается от такого подхода. Ведь, как можно судить и по последнему заявлению Путина, и по содержанию значительного массива официальной российской историографии, на первом плане в оценках опыта войны стоят не столько общечеловеческие, сколько традиционные националистические ценности, идеи национального могущества России, происходит сакрализация Победы и отторжение любых альтернативных интерпретаций истории войны. Особенно связанных с освещением ее «темных» страниц вроде тайного и официального сотрудничества Сталина и Гитлера, советской стратегии ведения войны «большой кровью на любой территории», проявлений массовой нелояльности со стороны советских людей к сталинскому режиму (представьте себе, только в Российской освободительной армии в составе Вермахта состояло более 1 млн. российских граждан). «Закрытыми темами» остаются и многочисленные преступления советских войск в отношении гражданского населения, в частности массовое изнасилование женщин в Европе. Зато «справедливыми» преподносятся разоблачения преступлений всякого рода «колаборантов» и однозначное причисление к ним участников массовых антисталинских национальных движений, которые в условиях войны охватили западные регионы СССР — Прибалтику, Украину, Беларусь.
Мне кажется, что, принципиально не соглашаясь с заявлением Путина о роли и месте Украины в минувшей войне, мы также не должны автоматически ретранслировать, так сказать, советско-российский подход в освещении событий войны. Отдавая дань уважения ветеранам, участникам войны, глубоко скорбя об ужасных человеческих потерях, осуждая войну как явление, осуждая погромщиков и военных преступников — не важно, какую форму они носили и под какими знаменами воевали, — мы должны помнить и о вкладе нашей страны в разгром фашизма, и о том, что победа советского народа в войне в конечном итоге была омрачена возобновлением сталинского режима, природа которого мало чем отличалась от гитлеровского.
И последнее. Отсутствие надлежащей реакции на заявление Путина со стороны верховной украинской власти — хороший повод для общества задуматься над тем, кто именно и каким образом должен гарантировать нам наши права, кто именно и как должен нас защищать. Надеюсь, что у нашего народа достаточно моральной, духовной силы, чтобы самим постоять за себя. Если сегодня власть не готова защитить национальное достоинство украинцев, это должны делать сами украинцы — ученые, предприниматели, рабочие, учителя...
