Писатель Ильдар Абузяров беседует с женой похищенного палестинца
Мы приехали к этой женщине после посещения лагеря для беженцев Джебалия в Секторе Газа. Крутая лестница в холодном неотапливаемом доме. В гостиной за порогом кресла – диванчики. Навстречу нам выходит девушка в платке. «Я русская, но по гражданству украинка, – говорит она торопливо. – Это моего мужа похитили на территории Украины и тайно перевезли в Израиль. Для меня удивительно, что впервые за долгие два года ко мне пришли журналисты из стран СНГ. Были из Индонезии, Франции, Малайзии, Новой Зеландии, Германии, но русские – впервые». Она будто торопится рассказать о своей беде. В комнате, помимо Вероники, шестеро ее маленьких детей и престарелые родители уже печально-известного по всему миру инженера Дирара Абу-Сиси.
«СП»: - Расскажите, как пропал ваш муж и заместитель директора единственной электростанции в Секторе Газа?
– Его сняли с поезда № 6, следовавшего из Харькова в Киев. Мы успели перекинуться несколькими фразами, когда он спешил на вокзал. Обещал перезвонить позже, когда устроится в вагоне. Но так и не перезвонил. А что произошло с мужем на самом деле в ту ночь, мы узнали от Убада Биляля, который некоторое время находился в одиночной камере, по соседству с камерой супруга. Он, со слов Дирара, и поведал нам о том, как мужа похитили с поезда люди, представившиеся СБУ, затолкали в машину и увезли затем на одну из частных вилл, где издевались над ним всячески. Вместе с ними в издевательствах принимали участие и их израильские «коллеги», а после связанного избитого Дирара поместили в гроб и доставили в следственный центр в Израиль на самолете.
Вывезли тайно с частного аэродрома. По сведениям украинской миграционной службы, мой муж до сих пор где-то на территории Украины. Но на самом деле, он уже более двух лет сидит в тюрьме другого государства. Я верю, что именно так все и произошло, если не хуже. Даже адвокаты супруга, закованные намертво декларацией о неразглашении, говорят, что не могут сказать о произошедшем ни да, ни нет. Кстати, на то, что был произведен насильственный вывод Дирара из поезда, указывают и показания свидетеля, находившегося с Дираром в одном купе в поезде, Андрея Макаренко, к которым украинские властные структуры остались глухи и слепы, просто никоим образом не заметив и не желая заметить их.
«СП»: - Как вы узнали о его похищении?
– Я узнала о том, что Дирар исчез, на следующий день после исчезновения – от родственника, сообщившего мне, что Дирар пропал, и нигде не могут его найти. Мы с мамой и друзьями не знали, что и подумать, паниковали, обзванивали морги и больницы. В это время я находилась в Газе, уехав из Украины примерно за неделю до случившегося.
«СП»: - Расскажите о ваших мытарствах по судебным инстанциям Украины.
– Могу описать их, простым, но очень соответствующим произошедшему, да и происходящему, выражением: «разговор слепого с немым».
«СП»: - Как я понял, следователи отказывались брать ваше дело в судопроизводство, сказываясь то больными, то в отпуске.
– Я скажу лишь маленькую деталь, по которой можно судить о коррумпированности работников наших, внешне до боли милосердных и страждущих помочь деятелей правоохранительной системы. Мне отказали в возбуждении уголовного дела по похищению Дирара за неимением доказательств, что Дирар ехал в поезде в ночь с 18 на 19 февраля. А свидетели? А показания Андрея Макаренко, ехавшего с моим мужем в купе? Неужели этого недостаточно? А первые показания проводника, данные милиции – неужели не наводят ни на какие мысли? А проведенное шепотом судебное заседание в Верховном Суде 16 марта, о котором не было сообщено ни адвокату, ни омбудсмену? А напротив, высланные им в тот же день заверения о чрезмерной загруженности суда, из-за которой проведение заседания откладывается?? Болезни и уходы в отпуск и с рабочих мест, вернее их смена, – это лишь цветочки.
«СП»: - Какое обвинение предъявили Дирару?
– Причастность большая и малая к террористической деятельности и т.п. Эта сочиненная несусветная эпопея состоит из пятнадцати страниц текста на иврите, в которой «авторы» позабыли указать еще извержение одного усопшего некогда вулкана где-то в джунглях и обвинить в этом Дирара. Просто бред, извините за выражение! Мой муж отказывается признавать свою вину, за это его и мучают в тюрьме.
«СП»: - Как вы считаете, почему его на самом деле арестовали?
– Главной причиной, по моему мнению, является изобретательный мозг супруга и его талант. От них страдала не один год израильская экономика, вернее та ее часть, которая связана с энергообеспечением сектора Газа. Дело в том, что мой супруг учился в аспирантуре Академии коммунального хозяйства в Харькове, а не в военном ВУЗе как ему приписывают израильские спецслужбы, потому что в военном ВУЗе иностранцам учиться запрещено. А потом Дирар устроился младшим инженером на электростанцию в Газе и с самых низов поднялся по карьерной лестнице до должности заместителя директора. Он знал каждый винтик и переделал работу электростанции с топлива, поступающего из Израиля, на дешевую египетскую солярку. Ну, это уж слишком! Слишком он далеко зашел со своим талантом! Кто не работает на нас, тот против нас! Так, должно быть, думают те, кто уничтожает интеллектуальный потенциал палестинского народа, выставляя его дикарями.
«СП»: - В каких условиях ваш муж содержится в израильской тюрьме?
– Как и все, в сокрытом от всех и вся, крошечном замурованном склепе, с тем отличием, что есть возможность выйти из него на час в сутки, с закованными в кандалы ногами и руками – руками, в которые дадут нести мусор, чтобы ясно почувствовать радость «выхода в свет». Постоянные, непрекращающиеся обыски днем и ночью; еда, от которой если не тошнит, то пропадает любой аппетит; жуткий холод зимой или невыносимая жара летом; сырость, сопровождающаяся плесенью; недостаток света из отверстия в стене, выходящего на другую стену, по остаткам света с трудом можно определить, утро ли на дворе или день. Из лекарств: аспирин и какое-то подобие витаминов, да и то потому, что не давать витамины они Дирару просто не могут, так как от ужасающей анемии супруг, от которого осталась лишь треть, часто теряет сознание. Полнейшая изоляция от всех и вся. Лишь стражники…
Книги запрещены сейчас полностью, после небольшого послабления ранее, так как, по мнению тюремщиков, у Дирара сложилась огромная библиотека. Газеты также запретили уже давно, несмотря на то, что если их когда-то изредка и доставляли, то их даты далеко, мягко сказать, не соответствовали дате на календаре, но и это не помешало им запретить их супругу. Даже деньги, положенные каждому заключенному (1300 шекелей в месяц), Дирар видит нечасто. А на них можно купить воду. Не помогают никакие жалобы и сетования (ни письменные, ни устные) адвокатов, старающихся всеми силами остановить этот беспредел. Замурованный заживо – без малейших преувеличений можно сказать о Дираре, существующем в таких невыносимых условиях уже скоро третий год.
«СП»: - Есть ли у вас возможность видеться и разговаривать по телефону?
– Нет. Извергам, именующим себя демократами, осталось запретить нам лишь сны и пение птиц. Дирар потерял во время заключения почти свою треть, с 98 кг его вес снизился до 61 кг.
«СП»: - Вы говорили, что вашего мужа предложили обменять на израильского солдата. Расскажите об этом эпизоде поподробнее, пожалуйста.
– В марте 2011 года мне неожиданно позвонил Ноем Шалит, отец похищенного капрала, и сказал, что для меня нет никакого другого пути к освобождению супруга, кроме как обратиться к Хамасу с просьбой обменять его на сына Шалита. Я воскликнула: «Почему вы мне такое говорите? Как вы можете обращаться ко мне с подобным вопросом? Мы же с вами чувствуем одно и то же горе: у вас украли сына, а у меня мужа! С какой стати я буду обращаться к Хамасу, если мой муж совершенно непричастен к нему? Использовать наше горе, чтобы вернуть любым способом вашего сына? Мой муж не является военным или террористом, он мирный инженер!».
«СП»: - Чего вы ждете и на что надеетесь?
– Я немного нестандартно отвечу на этот вопрос. Во время вашего визита перед вами стояла женщина, увидев которую, у вас, возможно, мелькнула мысль в голове, что у нее все в порядке. Возможно, вы даже позавидовали бы ей… Но перед вами – не самоуверенная прима, перед вами женщина, у которой живет лишь тело, у которой заживо вырвали сердце, и не существует для нее ни зимы, ни весны, ни дождя, ни прохлады, ни зноя. Перед вами женщина, для которой улыбка – это завеса от слез, у которой боль, разочарование, обида насквозь заполняют ее маленькое тело.
Она не может позволить себе заплакать, если ей невмоготу, она не может позволить себе болеть и лежать, как любой другой человек, и не имеет права быть слабой, так как присев в отчаянии, она может не встать, так и не вернув то, что принадлежит ей по праву: ее радость, ее сердце и того, кто сделал ее существование в этом безжалостном мире жизнью, озарив ее лаской, любовью, светом и добротой. Ее дети чувствуют, что маме плохо, но не могут даже представить себе ее настоящие чувства, гложущие ее хрупкую душу…
«СП»: - Вы продали квартиру и потратили уже 80 тысяч долларов на адвокатов. Не пробовали обратиться в Европейский суд или правозащитные организации?
– Перед отъездом в Украину мы продали свой дом, мечтая о жизни под мирным, как нам казалось, украинским небом. И все эти деньги ушли на адвокатов. Проблема в том, что адвокаты есть, а закона-то нет! Или же он существует лишь иллюзорно... Наш адвокат Таль Линой, уже третий год атакует нескончаемыми исками, обращениями, заявлениями различные суды и прокуратуру Израиля, да и параллельно не дает спокойно жить и нашим украинским чиновникам, требуя защиты прав своего подзащитного и его семьи, стремясь призвать их к отголоскам совести.
В Европейский суд подача иска вовсе не за горами… По своему опыту я поняла, что правозащитные структуры, в которые мы обращались, созданы не для защиты прав человека, а для защиты от его прав, кроме тех случаев, когда защита выгодна для чиновников высшего ранга или определенных кругов. Жаль, что в некогда великой Украине тьма, мрак и плебейство возвышаются над любовью и стремлению к справедливости, чести и гордости украинской нации. На Родине мне сочувствуют лишь полушепотом. В прессе моя тема – табу…
«СП»: - Я вижу что родители Дирара очень сильно переживают за своего сына. На них просто лица нет. Неужели и они потеряли всякую надежду на справедливость?
– Моя мама также ждала справедливости, ждала, ждала… Но ее сердце не выдержало безобразных, бездушных, вонзающихся как кинжал сцен из спектакля театра марионеток, в который бросили украденного ее сына.
Мама... Она умерла. Стало одним человеком меньше среди тех, кто стучался в дверь людской совести. Мы понимаем, что Израиль допустил ошибку. И теперь, чтобы выйти с честью из положения, ему сложно признать свою вину. Это в нынешней политической ситуации тем, кто у власти в Израиле, сделать почти невозможно. Решение проблемы - смерть Дирара. Как говориться – нет человека, нет проблемы. Но мы не опускаем руки. Я и наши с Дираром шесть деток ждем всем сердцем его освобождения и дождемся его с помощью Всевышнего!
