Миграции трудовых и финансовых ресурсов, всеобъемлемость информационного поля, скорость передачи и получения данных, ежегодные технические революции в ІТ-секторе и многое другое. Перечислять можно до бесконечности. Ведь глобальный мир – это именно та новая площадка, на которой древние нации и государства пытаются удержаться и развиваться. И это при том, что все со всеми интегрируются во всех сферах (кроме нескольких изгоев наподобие КНДР), оставляя на «десятом» месте проблемы идентичности. Ибо цветное пятно на мировой карте вряд ли является самодостаточной целью и первопричиной этого броуновского движения. Ведь в мире, «на всех парах» летящем к унификации, вряд ли найдется ниша для многих маркеров национальной специфичности, таких как язык, а тем более – внешность и тому подобное.
На этом фоне политическая сфера выглядит одной из наиболее консервативных и вскоре может догнать церковную по этому признаку. Идеологические базисы оказались более устоявшимися, чем от них ожидали. Хотя в конце XX века на самом деле наблюдалась так называемая «эрозия электоральных моделей». Ее суть в том, что во многих странах западной демократии традиционные для правых электоральные регионы начали поддерживаться левыми политическими силами и наоборот. Поэтому некоторые политологи предположили, что традиционный (в мотивациях для голосования) идеологический элемент стал отходить на второй план. Но, на мой взгляд, это правильное в целом предположение имело и другую сторону. Уверен: если на проблему взглянуть в комплексе, можно убедиться, что там, где имели место идеологическая традиция и политическое постоянство, электоральная эрозия была поверхностной и не коснулась политических базисов общества. Примеры – Великобритания и США. Обратим внимание на «бипартийную модель». Не вдаваясь в детали, можно без особых проблем ее диагностировать – это дихотомия консервативного и либерального воздействия. Причем этот современный консерватизм в экономической и гуманитарной политике имеет черты классического либерализма. А современный либерализм в социальной и экономической политике демонстрирует заимствование из классической социал-демократии.
Кстати, подобная дихотомия характерна не только для англо-саксонской модели. Имеет место она и в континентальной традиции. Но с определенными национальными модификациями. Здесь характерным является пример ФРГ. Христианско-демократическая модель консервативна по своей сути. Но ее идеологическая формула содержит составляющие, присущие классическим социал-демократическим традициям: социальное партнерство и патернализм.
На этом цивилизационном фоне отечественная политическая система выглядит недоразвитой. И наиболее всего – в идеологическом сегменте. Наша партийная модель рождалась на фоне падения тоталитаризма, как и в большинстве постсоветских стран. Но, в отличие от наших западных соседей, «соратников» по Варшавскому договору, в отечественных реалиях не произошло идеологической проекции на политическую систему: мы изначально ориентировались на персоналии. Со времени первых выборов голосовали «за кого-то», а не «за партию», тем более не «за идеологию». Соответственно и партии быстро подстроились под персональные бренды «вождей». Со временем традиция закрепилась и углубилась. Поэтому и наплодилось столько партий. А партийная система при этом продолжала и сейчас продолжает находиться в зародышевом состоянии.
Еще одна деталь, красноречиво характеризующая ситуацию: наши партии с большой «натяжкой» можно признать идеологически адекватными европейским «побратимам». Вот, например, БЮТ или партия «Батькивщина» ассоциированно входит в Европейскую народную партию и в ее фракцию в Европарламенте. Под этой аббревиатурой (ЕНП) объединяются консервативные правые европейские партии. Поскольку украинская политическая сила создавалась под персональный бренд Юлии Владимировны, то ее в политической идентификации по европейским параметрам «штормило». И первым пунктом назначения был Социнтерн, то есть объединение, мягко говоря, не «правых» партий. Ну а после приснопамятных заявлений ЮВТ о «солидаризме» (рассчитанных на внутреннего потребителя) в европейской политической палитре вряд ли нашелся бы какой-то официальный идеологический аналог, ведь фашизм на Западе – под запретом. Пример БЮТ для украинской практики не исключение, потому что ни одна из украинских политических партий не отвечает европейским стандартам и практике.
Потому-то партии у нас напоминают больных рахитом поросят. У них, как правило, раздутые головы («вождь» и «вождики»), небольшое туловище (региональные «вожди»), и все это держится на тоненьких ножках плохо мотивированной партийной массы.
Рецепт для исцеления отечественной партийной системы вряд ли уместится на нескольких десятках страниц. Он должен родиться в экспертной среде и быть акцептированным политиками. Но «народный метод» лечения можно предложить с ходу: прежде всего, отказаться от именных политических блоков и закрепить это на законодательном уровне.
