Подобно тому, как самым большим физическим злом является смерть, так самым большим моральным злом является, конечно, война», – некогда писал Вольтер.
Великий французский мыслитель не подозревал, что воевать можно гибридно. Но для Украины, втянутой в гибридное противостояние, оно представляется еще большим моральным злом, чем простая война.
Гибридный конфликт – это мучительная неопределенность.
Когда четкой линии фронта не существует, и фронт может пройти всюду: в экономике, политике, культуре, массмедиа, любой другой сфере.
Когда страна живет в ожидании замаскированных ударов, и крестный ход УПЦ МП вызывает большую тревогу, чем очередное обострение на Донбассе.
Когда мы всякий раз вынуждены теряться в догадках, задумал ли противник обычную пропагандистскую акцию, или же готовится к чему-то серьезному и страшному.
Гибридный конфликт – это гнетущее подозрение.
Когда неприятельским орудием может оказаться кто угодно: от журналистов и священников до вчерашнего героя и кумира нации.
Когда предполагаемые агенты Путина неотличимы от полезных идиотов, поскольку и те, и другие наносят Украине сопоставимый ущерб.
Когда в любой трагедии, прежде всего, ищешь российский след, потому что дестабилизация так или иначе выгодна Кремлю, а в средствах он не разборчив. Грань между логикой и паранойей неумолимо стирается, и с этим ничего нельзя поделать.
Гибридный конфликт – это невыносимая ложь. Ложь в каждом действии и в каждом слове.
Это война, стыдливо именуемая «антитеррористической операцией», и лицемерное «миротворчество» в исполнении агрессора.
Это наглое «их там нет» и фейковые «народные республики».
Это никем не соблюдаемые «договоренности» и притворное «перемирие» с ежедневными обстрелами и жертвами. С каждым месяцем ложь разрастается все больше, словно чудовищный фурункул, который никак не созреет и не прорвется.
В любой воюющей стране мечтают о победе и о мире. Но в случае изнурительного гибридного противостояния к этим двум мечтам может присоединиться еще одна – мечта об обычной, нормальной, традиционной войне.
Где все по-честному, где вещи называют своими именами, где линия фронта не размыта, а противник действует открыто. Простая война начинает казаться благом, избавлением от гибридных подлостей и гнусностей, живительным глотком правды.
Неудивительно, что немалая часть украинского общества жаждет именно этого – обычной правдивой войны. «Почему мы не воюем с Россией по-настоящему?!» «Почему у нас до сих пор не объявлено военное положение?!»
«Почему Украина не выходит из Минских соглашений?!» «Почему не перекрыта граница с РФ, и не прерваны все связи со страной-агрессором?!» Стратегического и тактического расчета в этих требованиях нет. Но за ними просматривается страстное желание сделать гибридную войну как можно более похожей на традиционную.
По сути это простодушная магия, сродни туземному карго-культу. Стоит смастерить из соломы точную копию самолета – и следом появятся ящики с тушенкой и сгущенкой.
Стоит перекрыть границу, разорвать всякие отношения с РФ, официально назвать происходящее «войной» – и подлое гибридное противостояние превратится в открытую схватку…
Нет, к сожалению, не превратится. И пора распрощаться с иллюзией, будто, действуя прямо и честно, можно принудить врага к тому же.
В 1939-м финны не выдумывали никаких «антитеррористических операций», а открыто воевали с СССР. Это помешало Кремлю изобрести фейковую «Финляндскую Демократическую Республику»? Разумеется, нет.
В 1964-м США приступили к прямым бомбардировкам Северного Вьетнама. И что, в результате коммунистический Ханой признал, что на юге против американцев воюют северовьетнамские солдаты? Разумеется, нет.
Допустим, завтра Украина объявит войну Российской Федерации. Это обернется торжеством правды? Разумеется, нет. Москва пожалуется коллективному Штайнмайеру на киевских экстремистов и агрессоров, срывающих мирный процесс; с России наконец-то снимут секторальные санкции; а мы потеряем даже ту поддержку, которую имеем сегодня.
Ничего другого ожидать не приходится.
Многие из нас уверены, что Украина упустила свой шанс в Крыму, где Кремль решился на неприкрытую аннексию.
Надо было не сдавать полуостров без боя, а сражаться с Путиным тогда!
Пускай силы были неравными, зато с захватчика удалось бы сорвать маску! Подобные рассуждения донельзя наивны: ВВП позволил себе некоторую беспардонность в Крыму именно потому, что не встретил вооруженного сопротивления. Возьмись Украина за оружие – и, по всей вероятности, мы получили бы тот же мучительный гибридный конфликт.
Российские военнослужащие так и остались бы фальшивой «крымской самообороной».
В Москве рассказывали бы о «гражданской войне», к которой РФ не имеет никакого отношения. И при таком развитии событий Киеву было бы еще труднее донести правду до мирового сообщества.
В одностороннем порядке нельзя перевести гибридную войну в обычный формат – как нельзя эту войну прекратить. Так что призывы «воевать с Россией по-настоящему» практически не отличаются от абстрактных призывов к миру: ни то, ни другое от Украины не зависит.
Что бы мы ни предпринимали, Кремль не откажется от избранной тактики –пока сам этого не захочет. Но даже если в голове у Владимира Владимировича перемкнет какой-то загадочный тумблер, и российские танки все-таки двинутся на Киев, это вряд ли избавит нас от гибридной подлости. Замаскированные удары будут наноситься параллельно с прямыми, только с гораздо большей интенсивностью, чем сейчас.
От чужой агрессии не спасешься, размахивая оливковой ветвью, а от гибридного конфликта не уйдешь, бряцая оружием.
Единственный выход – учиться эффективно противостоять Кремлю именно в таком формате. Делать то, что целесообразно и выгодно для Украины, а не то, что придаст гибридной войне внешнее сходство с обычной.
Как ни тяжело маневрировать среди неопределенности, подозрения и лжи, только это позволит нам выстоять и дождаться победы. А вместе с ней – и желанной правды.
