В военных репортажах чаще всего рассказывают о солдатах. О тех, кто на передовой, кто бьется с врагом чуть ли не глаза в глаза. Кто непосредственно уничтожает живую силу противника – если говорить официальным языком. Еще пишут о тех, кто обеспечивает солдат всем необходимым. О медиках, о поварах, о волонтерах. А я расскажу об офицере Нацгвардии нечасто встречающейся в репортажах профессии – об оружейнике. Точнее, о начальнике вооружения – в его обязанности входит профилактика и ремонт всего оружия, какое только есть у солдат – от пистолета до станковых гранатометов, от автоматов до сложнейших артиллерийских систем.
Невозможно не восхититься - это ж надо иметь такую потрясающую память - все устройство всего оружия подполковник Национальной гвардии Украины Геннадий Гунько знает наизусть. Плюс настолько хорошо понимает, где какие неисправности могут случиться, что зачастую объясняет бойцам, как в полевых условиях отремонтировать то или иное оружие. Это если неисправность незначительная, конечно.
О себе
Я родился в селе Шевченково Сахновщинского района Харьковской области. Когда мне было несколько лет, семья переехала в Днепропетровскую область, в Перещепино.
Когда я был маленьким, в село приехали фотографы. Они фотографировали классы, а затем каждого ребенка отдельно. И перед съемкой спрашивали у каждого, кто кем хочет стать. Все дети как правило называли профессии родителей. А я сказал, что буду военным - мальчишки любят все военное. Меня и сфотографировали в военной форме.
Так все сбылось – после школы я поступил в военное училище. Сейчас я подполковник, старший научный сотрудник Национальной академии Национальной гвардии Украины.
О родных
Дед служил в погранотряде в Средней Азии. Там его и застала война. Тогда Советский Союз отправил четыре армии в Иран, чтобы предотвратить захват немцами нефтяных месторождений. За эту операцию дед получил офицерское звание. Потом пограничников вывели из Ирана и сформировали из них 211 стрелковую дивизию войск НКВД. О ней мало кто слышал и знает, поскольку почти вся дивизия погибла, а остатки расформировали. Дед служил в 278 полку НКВД, занимался поимкой диверсантов. Потом был ранен, попал в плен. Их зажали возле железной дороги. Тогда немцы перекрасили танки, нарисовали на них звезды подошли совсем близко и расстреляли их полк.
В плену ему повезло – ему помогли свои, вытащили, потому что кто не мог двигаться – тех немцы расстреливали. А тех, кто выжил вели через всю Европу – так дед оказался во Франции. Там наши пленные строили Атлантический вал.
В фильме «Судьба человека» упоминается инженер Тодд. Так вот пленными, где был мой дед этот Тодд и руководил.
Освободившие их американцы долго не могли понять: как так – люди в немецкой форме говорят по-русски. Так он попал в Америку, жил там. Но приходили наши военные атташе и агитировали возвращаться домой. Дед очень хотел вернулся. Но там были и те, кто прошел финскую войну. Они спрашивали дипломатов, что Советский Союз сделал с теми, кто вернулся из финского плена. Дипломаты не отвечали. А на самом деле тех пленных сразу же по возвращении расстреляли.
Дед вернулся. Хотя та партия, которая возвращалась первой, была расстреляна прямо на барже в одесском порту. По этому поводу поднялся большой скандал и вторая партия вернулась через Владивосток.
Там дед ходил в караулы, нес службу, но в 46-м году вышел указ о том, что всех, кто был в плену и не может доказать свою невиновность, нужно отправить в лагеря отстраивать страну. Офицеров отправили на спецпоселение как власовцев. И с 46 до 52 года дед жил на Афанасьевских рудниках.
Его взяли прямо с караула, отвели в камеру, где его раздели уголовники. Дед ночь поспал, утром забрал свою одежду у зеков. Потом рассказывал, что если б он не отдал свои вещи вечером – его бы просто прирезали во сне. А так он выспался после караула и утром все забрал. его посадили в его отправили по этапу.
Не было ни суда, ни следствия, ему не вменяли никакой статьи – просто было такое постановление.
На рудниках он познакомился с бабушкой, которая была старше него на 10 лет, у нее была дочка от первого мужа – инженера рудников.
Там дед отбыл 6 лет, в 52-м году родился мой отец. А в 52 году уже можно было уехать. Но сразу мои дедушка и бабушка решили не уезжать – те, кто сразу ехал в Украину, быстро умирали от перемены климата. Поэтому они еще жили на Урале 10 лет, а потом переехали сюда.
Отец служил срочную службу в Венгрии, в полку разведки, был замкомвзвода. Ему предлагали остаться на службе, но бабушка уже сильно болела и он решил вернуться.
Когда я его на фотографии увидел, узнал биографию деда, я и решил стать военным.
Об Учителе
И еще большую роль в том, что я стал военным, сыграл мой учитель физкультуры, он же тренер, Николай Николаевич Чурай. И вот же судьба – он сейчас живет в Славянске.
В третьем классе он тренировал меня, мы с ним бегали. Мы каждый день занимались спортом. Я выступал на районных соревнованиях. А потом у него появилась дочка и они с женой уехали в Славянск. Мне тогда было 10 лет. А теперь я его нашел через тридцать лет. Он здесь преподает, у него спортивная школа. Он несказанно удивился. Представляете – через 39 лет! Я пошел к нему домой, мы с ним сидели за чаем. Раньше они в Донецк возили сборную по вольной борьбе, а теперь, когда он приезжает в Харьков, он ко мне в гости заходит.
О войне
Когда началось АТО, не хватало офицеров, специалистов. Из нас сформировали расчеты офицеров-зенитчиков. Я ездил зенитчиком.
А потом был начальником службы вооружений – перед этим я 9 лет служил начальником мастерской. Стал вопрос о том, что нужен начальник службы вооружения и я поехал в АТО.
Зенитчиком я стоял на выезде из Изюма. Я выезжал три раза. Тогда диверсионные группы приходили туда в городок. Но он был хорошо защищен и мне стрелять не пришлось. А в четвертый раз мы поехали в Углегорск. Тогда его освободили, он был красивым, цветущим.
Там был богатый человек, н разрешил нам жить в своем доме.
Там был подвал и винный погреб – 50 сантиметров бетона. Там можно было прятаться от минометных выстрелов. Мы там жили.
Сейчас можно сравнить – после того как пришли «освободители» из ДНР тот дом стоит сгоревший, весь город разгромлен.
Со мной там был доктор из Киева. Он на работе взял отпуск, взял свою собаку и приехал к нам. Он ночью с нами нес службу в окопе в дозоре, а днем принимал больных.
Когда мы стояли в Углегорске, 20 августа нас обстреляли из минометов с Каютинских шахт. Мы пошли смотреть, откуда стреляли. Идем, а одна местная женщина стала кричать, мол, это они стали стрелять, а им ответку включили, и нас из-за них обстреляли. Я ей говорю – у нас минометов нет, никто не стрелял, зачем такое рассказывать. А где мы стояли, за нами была улица. На ней жила бабушка и мы у нее молоко покупали. Утром купили, я еще не допил это молоко. А мина упала в сарай и убила эту корову. /то я к тому, что местные жители – очень разные: одни ждут, что все успокоится, а другие кричат; «Путин, приди!» Но это как в Мариуполе – девушка-сепаратистка призывала Россию. Но под российским обстрелом она погибла, а ее дочка осталась без ноги.
Мне очень тяжело воспринимать, когда по телевизору показывают пацанят по 18-19 лет, которые погибают, раненые, которые постоянно находятся на передовой. Тяжело смотреть на все это, зная, что ты – офицер, подполковник, который должен быть там. Не по себе становится. Поэтому, когда есть возможность сюда поехать, я эту возможность всегда использую. Чем больше я оружия отремонтирую, чем больше приведу в порядок, тем легче им там будет. Все вооружение, которое есть, все я ремонтирую.
Я 9 лет был начальником мастерской, я все это знаю. Знаю, где винтик какой закрутить, где фиксатор нажать. Это надо все знать. Например, когда затвор выходит из строя на АГСе, мне нужно его десять раз снять, подогнать, надфилем углы обработать, чтобы он начал работать. Мне говорят, что АГС стреляет очередями. Когда мне говорят, что такая проблема, я уже знаю, что нужно разобрать и куда нужно залезть.
О вооружении
Противотанковые средства, которые у нас есть – это, на мой взгляд, уже старое поколение. Ночные приборы НСПУ – это старое. Старые НСПУ и современные, которые поколения 3+ - это как «Запорожец» и лицензионный «Опель» который выпускают на том же заводе по лицензии. Технологии совсем разные. Первое поколение – когда есть луна, что-то видно. Второе поколение усиливает в 10000 раз, а третье поколение усиливает в 100000 раз. Соответственно, когда вы берете приборы поколения 3+, ничего не снежит, все отлично видно, просто в зеленых тонах. Поэтому что касается оптических приборов – нам нужна современные хорошие приборы. Чем лучше прибор, чем дальше ты видишь, тем лучше выполняешь задачу.
Когда я был зенитчиком, я брал на складе то, что мне было нужно. Конечно, зав. складом напоминал, что прибор стоит 200 тысяч, но я говорил, что я тоже не на охоту еду. И он знал, что я умею всем этим пользоваться. Поэтому у меня и ночник был, и очки ночные, и дальномер был.
Каждую ночь, когда мы заступали, у меня было три прибора. Я сидел на зенитке, смотрел на поле впереди. Сзади сверху стоял снайпер, который все видел в ночной дальномер, сбоку ребята стояли с диполем – ночными очками. Соответственно, когда было какое-то шевеление, срабатывала сигнальная ракета, они не сразу начинали стрелять, сначала смотрели – может собака или еще кто.
О насущном
Нам нужно новое противотанковое вооружение. СПГ – действуют, но ни уже устарели, потому что есть уже, как показывали по телевизору, «Джавелины», которые выстрелил – и забыл. Который взлетает вверх, сверху бах - и все. Выстрели и забыл. Вот такое вооружение нам нужно. Что касается стрелкового вооружения – оно должно быть то, которое у нас есть, потому что к новым лицензионным «Таворам» патронов у нас нет. Как быть? Хорошо, они поменяют стволы на 5,45 мм. А кто-нибудь испытывал, как оно в бою будет работать? Или когда в бой пойдешь с современным этим автоматом, а будет утыкание - что потом делать? Поэтому, мое личное мнение: есть у нас автоматы Калашникова, вешается туда тот же израильский обвес с планками Пикатини, и так далее, те же приклады делать.
Патронов много, оружия – очень много, которое на складах лежит. Взять, переделать, поставить туда хороший коллиматорный прицел. Причем, коллиматоры нужно покупать не какие попало, а хорошие, сертифицированные. Сейчас ставят коллиматоры, где размер точки 5 угловых минут. Одна угловая минута перекрывает на 100 метрах 3 сантиметра. Соответственно, если 5 угловых минут – только точка закрывает 15 сантиметров в диаметре. Как можно точно прицелиться? А если дальше будет расстояние? А если заложник – это вообще невозможно стрелять. Кому такие коллиматоры нужны? А есть коллиматоры AimPoint - здесь 2 угловые минуты, они более точные, они сертифицированные, они рассчитаны для армейских подразделений и спецслужб. А есть еще коллиматоры EOTech, голографические. Если стекло разбивается – голограмма висит в воздухе, все равно можешь прицелиться. Кроме того, там есть просто точка на AimPoint, которая равна 2 угловые минуты, а на EOTech есть круг, соответствующий 65 угловым минутам – приблизительно 1,8 метра – рост человека на 100 метрах. Соответственно, с помощью этого коллиматора можно быстро определить расстояние и правильно прицелиться, правильно выстрелить.
Если прицелы стоят приблизительно одинаковую цену – лучше брать тот, который точнее. А если закупают ночные приборы – надо брать третьего поколения. Потому что, если второе поколение и сырая погода – дождь, туман – ничего не видно. У меня были прицел поколения 3+ и очки-диполь. Когда хорошая погода – все хорошо, далеко видно. А когда туман – видно только в прибор поколения 3+. А это очень важно.
Сейчас лучше взять автоматы Калашникова и на них закупать обвес. На любой автомат надо прицел – коллиматорный, оптический – и на «Тавор», и на АК. Но за счет экономии на автомате можно закупить хорошие ночные прицелы.
У нас, как вы видите, сейчас 80 процентов боев – артиллерия, нет таких массовых атак. Не нужно закупать стрелковое оружие. Нужны противотанковые комплексы и тактические снайперские системы. Ночники надо, тепловизоры надо.
Снаряжение должно быть достойное. Не вот эти наши ремни столетние, а те, которые идут одноточечные, трехточечные. Немаловажную роль играют бронежилеты. Есть керамические, а есть стальные – они одного класса, но вес абсолютно разный. Керамический и металлокерамика – разница в 2 килограмма. А что такое 2 килограмма для бойца спецподразделения? Он превращается в бойца, который просто переносит тяжести. 2 Килограмма – он может воды взять, боекомплект еще один может взять. Плюс форма. Вот форма, которая сейчас (показывает видео – кусок ткани горит и не тухнет под струей воды). Это форма олива, которую сейчас выдают. Она горит и не гаснет в воде. Это форма? Она должна быть несколько слоев – потоотводящий, наружный. Вот вопрос – по форме.
Нам очень помогают волонтеры и простые люди. Например, вот сын стоматолога. Когда он узнал, что нужны бронежилеты – разбил копилку и отдал деньги на бронежилеты. А вот предприниматель, готовит еду на харьковском рынке «Барабашово», он тоже дал деньги на бронежилеты. Еще люди давали деньги и нам закупили на 60 тысяч бронежилетов.
О бизнесе
Когда я был начальником службы вооружения, у меня на бухгалтерском учете стояли автоматы, пистолеты. Автомат стоил 550 гривен. «Укрспецэкспорт» скупал излишки имущества – по той, что указано в документах – 550 гривен. Есть фирмы, у которых есть лицензия на переделку оружия в охотничье, травматическое. Они изменяют ударно-спусковой механизм – убирают одну деталь – делают предпродажную подготовку и продают этот же автомат. Когда курс доллара был 5, они продавали по 8 тысяч гривен, когда курс стал 8 – продавали по 15 тысяч. Пистолеты ПМ покупали по 300 гривен, меняли ствол и продавали по 3200, когда курс был 5. Автомат Калашникова укороченный стоял в магазине по 24 тысячи, когда курс был 8. Если бы они не по 550 гривен автоматы покупали, а по 5 тысяч – заработали бы в 2 раза. И армия не осталась бы внакладе. У нас бы были современные ночные приборы, офицеры и прапорщики были бы с квартирами, у нас было бы современное вооружение. За это все можно было бы купить – отличную обувь, отличную форму, в которой мы бы сейчас ходили.
Я не пытаюсь сказать, что сумел разоблачить коррупционную схему – это не мое, я не комиссар Катани. Как именно все это передавалось и оформлялось я не знаю. Надеюсь, что совершенно законно. Я только хочу сказать, что если бы от тех доходов что-то существенное шло на армию, она была бы сейчас куда лучше обеспечена.
О друзьях
Я поступал в училище при СССР. Как-то мне звонит мой товарищ из Москвы. Он уже уволился, воевал в Чечне. И мы с ним часто спорим. Он мне стал рассказывать о том, как у нас сейчас плохо. Я у него спрашиваю - неужели ты веришь, что я способен младенцев распинать. Он: «Ты – нет, но у вас же всякие люди есть». Я ему – поверь мне, ничего такого у нас нет. А он мне говорит, что у нас воюют американцы, негры. Я ему объяснил, что у нас настолько все было развалено, что мы в секонд-хенде покупаем форму. У меня есть американская форма, есть британка, есть австрийская форма. В зависимости от того, какую я одену – я американец или британец. У нас, говорю, форма 8. А ваши, говорю, здесь с нами воюют, а он мне – нет ив се. Тогда я спрашиваю – как может здесь оказаться снайперская винтовка «Корд», которая российская.
Тут как-то под Славянском снайпер застрелил десантника. Потом его десантники вычислили и лупанули из БМП. А у него была эта винтовка, паспорт был. Снайпер был 64 года рождения.
Мой товарищ мне отвечает, что «Корд» - это не снайперская винтовка, это пулемет. Я ему – позорник, ты же должен знать свое оружие. Ну мы и поспорили на ботинки «Магнум». Я ему тут же отправил по электронной почте ТТХ этой винтовки.
* * *
Каждая встреча здесь, в зоне АТО – сюрприз, невероятное знакомство. Дома на гражданке не замечаешь, сколько вокруг достойных людей. Видишь проблемы, ищешь возможности их преодоления, нервничаешь, когда преодолеть не получается. Одним словом, рутина, за которой не видно людей. Здесь же ее нет и тогда проявляются люди – такие, какие они есть. Только здесь понимаешь, сколько вокруг порядочных, надежных, умных людей, готовых жертвовать собой ради других. Сколько людей чести – таких как Геннадий Гунько.
Пользуясь случаем от имени всех порядочных хочу поздравить с днем рождения Светлану Ивановну Дыбину – мать Геннадия. Спасибо Вам, Светлана Ивановна, за Вашего сына, за то, что воспитали его настоящим человеком. На таких как он наша земля держится. Дай Вам Бог счастья, радости и долгих лет жизни.
