В сентябре — по окончании августовского периода отпусков — не только у нас, но и практически во всех странах мира открывается новый, сопровождающийся очередным всплеском деловой активности, политический сезон.
Внимание аудиторий, вполне естественно, в первую очередь сосредоточено на проблемах текущей «злобы дня» — в ущерб даже наиболее значимым аспектам долгосрочной перспективы. И хотя заглядывать в будущее — дело, обычно, не слишком благодарное, делать это приходится, ведь это самое будущее уже наступило. Человечество переживает переломный этап своего развития: уходят в прошлое реалии индустриальной цивилизации, заканчивается каденция капитализма, под воздействием четвертой промышленной революции формируются принципиально новые процессы во всех сферах человеческого бытия. О том, куда «уходит земля из-под ног» человечества, наш новый разговор с Анатолием Гальчинским — собеседником, которого на страницах ZN.UA и представлять особо не надо.
— Анатолий Степанович, растущая хаотичность процессов на мировой арене — это уже давно не субъективное ощущение отдельных наблюдателей, а системный и во многом объективный процесс. А значит, наступление «эры Трампа», как, впрочем, и многих других, еще совсем недавно обреченных на маргинальность политиков, вовсе не случайно?
— Давайте сразу снимем вопрос о США. Америка никогда не была лидером системных преобразований, о которых идет речь. Эту функцию взвалила на себя Европа. Что касается политики нового президента, то она далеко не однозначна. В ней просматриваются и перспективные начала. Тем не менее склонен квалифицировать ее как политику «возврата назад». Для меня, ученого, который всегда высоко оценивал достоинства этой страны, данная ситуация вызывает серьезное сожаление. Обама в своих концептах шел впереди зарождающихся процессов. Новое руководство США пытается решать те же проблемы с позиции преимущественно консервативных предпочтений.
— Многие европейские политики поступают таким же образом. Есть ли здесь какие-то общие предпосылки?
— Мир интенсивно усложняется, и рисковать в освоении нового предпочитают далеко не все. Но мы должны учитывать и другое: на Западе начался сложный процесс формирования качественно нового класса управленческой элиты — политиков, главным объектом управления которых становится не сугубо экономическая сфера, а человекоутверждающие начала в развитии общества. Основанная на взаимозависимости «капитал—власть—капитал» капиталоцентристская система управления обществом уходит в прошлое. Она преобразуется в знаниецентристскую структуру — «знание—власть—знание». Речь идет о логике перспективы. Превращение знаний в основную доминанту развития общества, его богатства предопределяет специфику столь принципиальных изменений. Формирование «постматериальной элиты» (В.Иноземцев), ее деэкономизация осуществляются на этой основе. Речь идет о реалиях элитарной революции, преференции которой дают о себе знать уже сегодня. Коллизии, на которых мы акцентируем, располагаются, скорее всего, в этой плоскости.
— А что у нас?
— У нас все однозначно: практически все управленческие «новации» последних лет не выходят за пределы капиталоцентристской системы, отношений «капитал—власть—капитал». Она осознанно консервируется. О перспективах системы «знание—власть—знание» у нас даже не упоминается. Для руководства страны это запретная тема. Возможно, она остается еще не осмысленной. Вывод понятен: элитарная революция у нас еще впереди. Когда и каким образом она произойдет, не знаю и знать не могу. Но она безальтернативна. Интеллектуальный потенциал общества уже сегодня достаточен для этого.
— И все же давайте уточним и конкретизируем, в чем смысл «логики перспективы», о которой вы говорите?
— Мы обстоятельно рассматривали эти вопросы в наших предыдущих беседах. Речь шла о перспективе новой эпохи, системообразующих началах, которые формируются в плоскости отношений, расположенных, говоря словами Маркса, «по ту сторону материального производства». Уходят в прошлое доминирующие не одно столетие кряду приоритетности экономического детерминизма. Основа этих процессов — подготовленная всем ходом общецивилизационного прогресса, интенсивно углубляющаяся в наше время самодостаточность личности, ее превращение не только в первооснову, но и в самоцель развития общества.
— Вы постоянно говорите о самодостаточности личности и ее особой значимости. Давайте рассмотрим эту констатацию в более детализированном приближении.
— Самодостаточность, в моем понимании, — способность человека обеспечить оптимальный уровень удовлетворения своих материальных и духовных потребностей на основе собственного выбора. На этих же принципах формируется самодостаточность государств. Она в новых условиях также существенным образом углубляется. Речь идет о взаимной корреляции этих процессов — их возрастающей значимости не только в качественных преобразованиях общества, но и в формировании новой модели глобализации, смысл которой пока еще далеко не во всем системно идентифицирован. Возможно, не во всем понимаемая нами международная политика Трампа основывается на соответствующих преференциях. Я этого не знаю.
— Тогда насколько обоснованы ваши аргументы по поводу КАЧЕСТВЕННЫХ преобразований глобализации, формирования, как вы утверждаете, нового этапа ее развития? Вы связываете этот процесс с возрастающей самодостаточностью государств — далеко не однозначная позиция в условиях «растущего мирового хаоса».
— Я действительно в своих научных публикациях пытаюсь аргументировать, в моем понимании, принципиально значимое: на повестке дня мирового сообщества новый этап глобализации. Сначала хочу рассеять ваши сомнения: возрастающая самодостаточность государств — это не тенденция к их самоизоляции, а наоборот, расширение зоны выбора, а стало быть, и поля глобальных коммуникаций.
Теперь о наиболее значимых слагаемых нового этапа. Мы, как правило, соглашаемся с сугубо экономической версией идентификации глобального процесса, его отождествлением с системой международных экономических отношений. Логика экономического детерминизма доминирует и на этом уровне. Сейчас эта логика уходит в прошлое. Соответственно, актуализируется эгоцентристская направленность глобальных преобразований — под воздействием ускоряющейся глобализации информационных потоков, пространственных коммуникаций и интеллектуального обмена интенсивно развивается планетаризация человеческой личности, ее духовного богатства, креативного потенциала. Речь фактически идет о зарождающейся под воздействием информационной революции новой матрице глобализации, в которой развитие (планетаризация) человеческой личности предопределяет системную конфигурацию глобализационного процесса, его функциональные приоритеты. Все логично — как и на национальном уровне, в процессе глобализации человек перебирает на себя функцию исходного начала. Это не сужает, а наоборот, расширяет энергетический потенциал глобализации, в том числе ее экономической слагаемой: энергия планетаризации личности существенно умножает соответствующие ресурсы. Перспективы нового этапа глобализации я связываю в первую очередь с этим.
— Предполагаю реакцию читателя — картинка красивая, а жизнь-то другая.
— Осознаю и это, готов к дискуссии. Но она возможна лишь в плоскости двух исходных. Первая — учета взаимной обусловленности процессов развития и прогресса. По словам, выдающегося французского философа-теолога Тейяра де Шардена, наш мир — это «машина прогресса». Мы часто забываем это. Вторая предпосылка предопределяется сложной и противоречивой взаимозависимостью процессов саморазвития общества и его управляемого развития, доминантностью (в конечном итоге) принципов спонтанного саморазвития. Связанная с развитием сущностных сил человеческой личности ее планетаризация детерминируется доминантами саморазвития. Д.Трамп, равно как и А.Меркель или Си Цзиньпин, может способствовать этому процессу или затормозить его. Но они не в состоянии использовать право «вето» — таким правом они не обладают. Они ответственны за функциональные формы этого процесса, их адекватность национальным приоритетам. Но это уже совершенно иная плоскость анализа.
Необходимо учитывать еще одну формирующуюся на спонтанной основе слагаемую нового этапа глобализации — планетаризацию человеческого общества. Меняется содержание понятия «человечество» — его существующая преимущественно суммативная определенность трансформируется в самодостаточную социальную целостность. По В.Вернадскому, человечество как социально целостный организм формирует фундамент ноогенезиса — экспансии сознательного и трансформации на этой основе биосферы в ноосферу. Речь, по сути, идет о перспективах информационно-сетевой матрицы планетарного общества. На этом фундаменте формируется философия ренессанса учения В.Вернадского о ноосфере. Серьезная аналитика не может не учитывать и эти реалии. Я предметно анализирую эти вопросы в своей книге «Политическая нооэкономика» (2013). В нашей беседе хочу лишь обозначить и эту проблему, подтвердив тем самым отстаиваемую мною позицию по поводу многосубъектности нового этапа глобализации: не капитал и только (как это имеет место сейчас) капитал, но и другие принципиально значимые формирования определяют новации этого процесса.
— Понимаю значимость этих вопросов, убежден и в интересе к ним нашего читателя. Возможно, есть смысл возвратиться к ним в нашей следующей беседе.
— Я в этом заинтересован, ведь речь идет о выдающемся вкладе в мировую науку отечественного ученого. Но продолжим наш анализ.Важной слагаемой рассматриваемых новаций глобализации является институционализация геоэкономики, которую не следует путать, как обычно имеет место, с мировой (межгосударственной) экономикой. Геоэкономика утверждает свои ценности как экономика всеобщего интереса человечества. Мы говорим о взаимно зависимой корреляции: планетаризация человека — планетаризация общества — планетарная геоэкономика. Вычленение геоэкономической системы в самодостаточную, а в отдельных аспектах — в доминирующую структуру предопределяется, с одной стороны, интернационализацией ресурсов (прежде всего энергетических) развития, с другой — интенсивно нарастающими вызовами человечеству и, соответственно, возрастающей значимостью системного обеспечения защитных функций. Сейчас эта задача решается инструментами национальных экономик. Перспектива — их реализация на уровне сетевых механизмов геоэкономики. Речь не идет о преобразованиях «хочу — не хочу». Мы говорим об автономной институционализации геоэкономики как системы выживания человечества. Возможностями иных решений человечество просто не располагает.
Теперь непосредственно о том, о чем вы спрашивали, — о возрастающей самодостаточности государств и влиянии этого процесса на глобальные преобразования. Самодостаточность предопределяет не только свободу выбора, но и равнозначимость отдельных государств — субъектов глобализации, это главное. Не открою Америку, утверждая, что в нынешней конфигурации глобального процесса все его функциональные системы базируются на принципах централизации и вертикальной субординации. Есть старшие и рядовые, ведущие и ведомые. Сейчас и в этом вопросе мы должны говорить о противоположной тенденции об изменениях стратегической направленности общего вектора глобальной (в т.ч. экономической) эволюции — его доминантой становится процесс децентрализации, утверждение приоритетности горизонтальных артикуляций глобального пространства и его плюрализации, симметричного взаимодействия равнодостойных государств.
Столь принципиальные изменения уже сегодня видны невооруженным глазом. Заканчивается каденция, как мы об этом уже говорили, системообразующего субъекта централизации — индустриального капитализма. В прошлой нашей беседе речь шла о конце политики евроцентризма. Переживаемый в наши дни глубочайший кризис ЕС — это тоже следствие возрастающей самодостаточности соответствующих государств, их естественных стремлений быть не кастрированным, а полноформатным носителем национальных интересов. Все более очевидной становится перспектива преобразования ЕС из жестко централизованного в многоуровневое, разноскоростное интеграционное образование. Альтернативы этому нет. Для меня это было очевидным и раньше. Украина, по моим глубоким убеждениям, объективно заинтересована именно в такого рода преобразованиях. Мы должны об этом говорить открыто.
Глубокий кризис переживает и МВФ, выполняющий многие годы функцию основного надзирателя унифицированной централизации глобального экономического процесса — того, как на этом все время акцентирую, что уже давно отжило свой век и требует радикальной замены. Этого не происходит. Раньше я не обращал на это внимания, выступал адвокатом фонда. Сейчас все иначе. В наше время фонд во все большей степени превращается в эпицентр не развития, а консерватизма. Это все понимают. Нынешняя предельная политизация политики МВФ — доказательство этого. Наша (как и других стран) финансовая зависимость от кредитов МВФ мешает нам говорить об этом во весь голос. Перечень подобных проблем можно продолжить. Новый этап глобализации детерминируется их актуализацией. Мировое сообщество, равно как и украинский политикум, не могут не считаться с этим.
— Вы все время в наших беседах говорите о новациях макроэкономического пространства. Но макроэкономика ведь не самодостаточна, а ее конечные результаты реализуются на микроуровне — на уровне первичных субъектов экономического процесса. Понимая масштабность этой требующей специального рассмотрения проблематики, давайте все же попробуем «приземлиться» на микроуровень хотя бы точечно — какими здесь могут быть основные предпочтения и новации в контексте затронутых нами проблем?
— Совсем недавно беседовал с человеком, который знакомился с реалиями Силиконовой долины. Впечатление, рассказывал он, что ты здесь уже не в первый раз. На каждом шагу названия хорошо знакомых корпораций — Apple, Google, Intel, Facebook… Мануэль Кастельс, научный вклад которого в обоснование логики информационной экономики особо значим, считает, что сетевые интернет-компании Силиконовой долины могут рассматриваться в качестве своеобразного эталона предпринимательской культуры, которая только рождается. Хорошо известно, что среди персонала силиконовых фирм (на ведущих ролях) много кибернетиков — выходцев из Украины. В этом смысле то, о чем мы будем говорить, может проектироваться на наши перспективы. Три позиции.
Первая — акцентируется на возрастающей самодостаточности первичных звеньев ныне еще только зарождающейся информационно сетевой экономики, их институциональной индивидуализации, углубляющемся разнообразии. Речь идет об организационной мобильности информационно-сетевых фирм. Основываясь, с одной стороны, на принципах максимальной открытости, с другой — на динамической активности, такие фирмы могут быть лишь функциональными структурами предельно гибкой специализации.
Вторая позиция касается доминантности социальной функции информационных фирм. Их исходная основа остается традиционной — получение прибыли. Как говорит об этом Кастельс, речь идет о действенном инструментарии «делать деньги с идеи». Но особо значимо и другое: основой капитализации инновационных фирм являются инвестиции не в физические слагаемые производства (земля, сооружения, машины), а в живой (интеллектуальный) капитал, накопление персонифицированных знаний и навыков, непосредственным носителем которых является персонал фирм, каждый без исключения ее работник. В этом контексте мы вправе рассматривать функциональную определенность соответствующих субъектов микроэкономики не только (а скорее всего, не столько) как институт накопления прибыли, но и как действенный социальный механизм приумножения креативно творческого потенциала личности, ее самоутверждения. Во многих аспектах эта позиция представляется определяющей.
Третья позиция — управленческие новации. Это, прежде всего, новые, расположенные за пределами преимущественно материальных вознаграждений стимулы активизации творческого труда. Они предопределяются высоким уровнем доверия, оценками каждого работника как незаменимого (наиболее дефицитного) производственного ресурса. Меняются акценты и в управлении производственным процессом. Они увязываются с созданием механизмов вовлечения каждого работника фирмы в инновационный процесс. Традиционный вопрос управления «как делать?» сменяется проблемой «что нужно делать?». Здесь все логично: творческим может быть только самопрограммируемый труд. Соответственно, проблему «как делать?» решает сам исполнитель. Уровень его квалификации позволяет это. Мы говорим о конце, прежде всего, в этом сегменте менеджмента управленческой иерархии. Как писал один из наиболее авторитетных в мире специалистов в области менеджмента П.Дракер, «сила перестает быть основой управленческих решений».
Те же новации доминируют и в системе корпоративного управления. Речь идет не о формальной, а о реальной интеграции непосредственного производителя в управленческий процесс и на этом уровне. Сделать каждого работника соучастником принятия управленческих решений — такова цель рассматриваемых преобразований. В итоге, опять-таки по Дракеру, исчезает понятие «подчиненный», оно вытесняется понятием «партнер». Конец управленческой вертикали основывается и на этом.
Что в итоге? В своем вопросе вы затронули актуальную проблему — корреляции микро- и макроэкономических процессов. Как показывает наш анализ, механизмы не только соответствующей корреляции, но и глобальных преобразований формируются в плоскости эгоцентристских приоритетов. По сути, сетевая инновационная фирма (как эталон новаций микроэкономики) реализует свои определения как первичное звено не просто экономики, а социоцентристской экономики, об основных началах которой мы говорили выше. Для понимания общей философии современных преобразований эта констатация принципиально значима.
И в заключение о том, что акцентировалось в начале нашей беседы. Мы должны с пониманием относиться к первоочередному вниманию мировой общественности к актуальнейшим проблемам сегодняшнего дня. Но в то же время мы не вправе игнорировать очевидное — действенность текущих решений разного уровня предопределяется их обязательной корреляцией с философией долгосрочной перспективы. Это особо значимая позиция и для политикума нашей страны. Некоторые очень актуальные и в то же время еще недостаточно осмысленные, дискуссионные аспекты соответствующей перспективы представлены в нашем анализе. Главное в этом анализе — постановка проблемы. Очень хочу, чтобы читатель с пониманием относился к этому.
