Главная
Темп реформ
С начала 90-х в среде политиков, экономистов и политэкономистов развернулась эпическая битва между градуалистами старой школы, настаивавшими на постепенности реформ, и сторонниками шоковой терапии, агитировавшими за быстрые, решительные и комплексные меры.
Первые уверяли, что реформы — это болезненный процесс, нужно дать людям и структурам адаптироваться, да и вообще не стоит ломать старое, пока оно работает, лучше нарастить поверх новое, как в Китае, где в свое время не стали ломать плановую систему, а разрешили предприятиям продавать сверхплановую продукцию по рыночным ценам. Планы выполнялись по-прежнему, зато поверх них начал складываться рынок, а общее производство ощутимо выросло. Да и в целом, казалось бы, успех Китая наглядно демонстрирует, что главное — не темп реформ, а неуклонная последовательность.
Вторые возражали, что, с одной стороны, всякие переходные состояния часто порождают разного рода злоупотребления и приводят к падению уровня жизни. А с другой — они же порождают «промежуточных победителей», заинтересованных в частичных реформах, то есть в застревании на некомфортном для большинства переходном этапе. При этом у реформаторов есть ограниченное окно возможностей, в котором решительные реформы осуществимы, — самый, наверное, успешный «шоковый терапевт» Лешек Бальцерович назвал его периодом экстраординарной политики. Дальше, с одной стороны, иссякает готовность народа терпеть трудности, с другой — мобилизуются противники реформ.
Однако в Украине не сработал ни один из этих подходов. Изначально наше правительство (в отличие от России) пыталось идти именно первым, постепенным, путем. Собственно, именно боязнь попасть под каток «шоковых» гайдаровских реформ в свое время заставила партхозноменклатуру мгновенно развернуться на 180 градусов и присоединиться к требованиям независимости. Правительства Фокина, Кучмы, Звягильского и Масола всячески сопротивлялись либерализации цен, много раз пытались возобновить контроль над ними — и потерпели полное фиаско. Все они накачивали деньгами госпредприятия в тщетной попытке сдержать обвальное падение производства (неизбежное по многим причинам). Из этого получилась гиперинфляция, съевшая все сбережения и оборотные средства, и падение оказалось еще большим, чем могло бы быть. В России в это время дела тоже обстояли неважно, но куда лучше. В общем, эти события, казалось бы, подтвердили правоту сторонников шоковой терапии. Да и в целом, если оглянуться на почти тридцать лет, прошедшие с момента начала перехода от плана к рынку в странах бывшего советского блока, то результат, казалось бы, налицо: как лишний раз подтвердило очередное исследование на сей счет, там, где реформы шли быстрее, потери были меньше, а конечный результат лучше.
Но не стоит торопиться с выводами и обобщениями: если присмотреться внимательнее, то в той же Польше приватизацию, например, проводили крайне постепенно. Да и в целом Польша постепенно перестает быть таким уж положительным примером: там пришли к власти популисты, во многом сыгравшие как раз на проблемах, порожденных быстрыми реформами. Не говоря уж о России, где реформы закончились оглушительным кризисом 1998 г., который, среди прочего, поменял и направление политики — реванш состоялся менее чем через десять лет после них. Ну и Китай, конечно, остается бельмом на глазу у сторонников «большого скачка».
Да и у нас тоже пробовали осуществлять решительные рыночные реформы — именно такую политику провозгласил Леонид Кучма в 1995-м, хотя темпы инфляции начали сокращаться даже раньше, уже с 1994-го, когда НБУ возглавил Ющенко. Результаты были действительно лучше, чем от неуклюжих попыток сохранить остатки «совка». Однако, как и в России, на смену «красным директорам» — «промежуточным победителям» этих попыток пришли «олигархи», хотя и более эффективные собственники, но тоже не заинтересованные в полноценной рыночной экономике с верховенством права и защитой собственности. Результатом стал хоть и не откат, как у восточных соседей, но застревание в промежуточном плохом равновесии на долгие годы. В этом смысле шоковая терапия, к сожалению, не сработала так, как было задумано. При этом в эти же годы соседняя Беларусь, наоборот, восстановила контроль над ценами и встала на путь градуализма — и сейчас по уровню жизни она обгоняет Украину. Не говоря уж о Казахстане, который по этому показателю вообще впереди всего бывшего СССР. Очевидно, в успехах и неудачах сыграли роль не только темпы реформ, но и другие обстоятельства, которые компаративисты обычно не принимают во внимание.
Во-первых, мейнстримные экономисты привычно исходят из представления о некоем всемогущем государстве, в котором откуда-то возникает (или не возникает) «политическая воля», в частности в отношении реформ. Мало есть более вредных упрощений. С одной стороны, даже в развитых странах государство отнюдь не все может, оно просто лучше осознает границы своих возможностей и реже замахивается на те сферы, где попытка отрегулировать нечто против шерсти заведомо приведет только к массовым нарушениям, которые нет шансов побороть. Это соображение, к счастью, сильно ограничивает простор «политической воли» этатистов.
С другой стороны, власть не от бога, и сама по себе политическая воля не приходит, она возникает из сложного взаимодействия политико-экономических и социально-политических обстоятельств с фундаментальными культурными особенностями, убеждениями и привычками граждан, если не диктуется ими. Иными словами, она преимущественно не внешний, экзогенный, фактор, а внутренний, за исключением разве что оккупированных стран. В результате этих двух факторов реформаторы на самом деле имеют только узкий коридор возможностей, в пределах которого они могут выбирать свою политику, в том числе и темп реформ.
Во-вторых, даже в тех пределах, в которых можно говорить о роли независимой политической воли, ее результаты могут быть разными в зависимости от культурно-институционального контекста. Посткоммунистические страны находились на разных уровнях развития общества с точки зрения трансформации более глубокой и масштабной, от «ограниченного доступа» к «открытому» (по Норту, Вейнгасту и Уоллису). В странах Центральной Европы и Балтии сохранились люди, помнившие докоммунистические времена, там не было таких суровых чисток, а в некоторых из них сохранились остаточные свободы, в том числе даже кое-где частная собственность на землю. В итоге к моменту, когда реформы стали возможны политически, общество уже созрело и перезрело, о чем свидетельствуют восстания в период советского правления. Ни в одной из них не было вопроса «куда идти?» — все они практически немедленно взяли курс на ЕС и НАТО. Другими словами, там в руки реформаторов упал уже спелый плод. В отличие от них, страны остального бывшего СССР не только вдвое дольше были под коммунистическим гнетом. Сам факт, что противоестественное учение победило именно в этой части мира, косвенно свидетельствует о том, что для этого были определенные предпосылки, уходящие корнями вглубь истории куда дальше большевизма, и они более фундаментальные. Соответственно, и реформы, призванные избавить эти страны от последствий коммунистического правления, закономерно оказались менее успешными, в том числе, но не только, из-за того, что там не было политической воли.
Таким образом, одни и те же фундаментальные условия, с одной стороны, обусловили высокие темпы реформ в тех странах, которые были к ним больше готовы, а с другой — что неудивительно, обеспечили этим реформам больший успех в тех же странах. А тем, где фундаментальные условия были хуже, не помогло ничего. Большое значение имели также культурные различия, о которых обычно стараются политкорректно умалчивать. Например, упомянутое выше китайское ноу-хау по постепенному наращиванию рынка над планом было потом применено в СССР — с прямо противоположным результатом: увидев возможность заработать живую копейку, предприятия забили на план или сторговали себе послабления (ведь планы были предметом «иерархического торга», как назвал его Егор Гайдар) и бросились продавать образовавшиеся излишки на бирже, по рыночным ценам. В результате плановая система окончательно развалилась ускоренными темпами.
В-третьих, в подобных исследованиях все виды реформ смешивают, независимо от того, кто именно проигрывает от реформы или, по крайней мере, вынужден из-за нее менять свое поведение. Между тем есть как минимум две категории, требующие принципиально разных подходов.
Реформы, направленные против узких интересов представителей «элиты», действительно лучше проводить быстро и решительно, чтобы эти игроки не успели организовать сопротивление. В том, что они не смогут или не успеют перестроиться, нет ничего плохого: значит, эти люди по своим качествам не отвечают новым требованиям, и одна из целей реформы как раз и состоит в том, чтобы привести на их место других, более приспособленных к новым условиям. При этом нужно обеспечить конкурентный отбор, чтобы он работал правильно и бесперебойно. Заодно быстрее сойдут со сцены, то есть потеряют рычаги влияния, противники реформы. В этом случае действительно, если резать хвост по кусочкам, то вместо адекватных персон на промежуточном этапе успеют всплыть «промежуточные победители», которые, будучи ненамного лучше приспособленными к полноценному рынку, зато куда более активными и напористыми, заблокируют дальнейшее движение на годы, если не на десятилетия. Так и получилось в истории с «красными директорами», которых сменили не столько настоящие предприниматели, сколько «олигархи».
Если же речь идет о больших группах — широких слоях населения, то есть большой резон в аргументах градуалистов: массам по возможности действительно желательно оставлять время на адаптацию. В этом случае эффект селекции не работает, другого народа у нас нет. А вот слишком резкие перемены в болезненную сторону могут вызвать встречную волну агрессии и популизма. Да и вообще резкие перемены воспринимаются болезненнее по сравнению с планомерными. Также остается в силе аргумент о том, что противники реформ могут консолидироваться и остановить их раньше, чем появятся плоды. Однако в данном случае они могут это сделать и постфактум — избиратели-то никуда не денутся, а популисты не дадут заглохнуть протестным настроениям до следующих выборов. Поэтому, если уж приходится проводить непопулярные реформы, то их нужно тщательно продумывать, разъяснять, смягчать последствия и, по возможности, сопровождать популярными, а все это требует постепенности. И то же самое нужно делать для неизбежных последствий тех реформ, которые задевают, прежде всего, узкие интересы, но косвенно сказываются и на больших группах населения, например, приватизации.
Однако это, опять же, советы для благонамеренных реформаторов. В реальности, особенно постсоветской, именно тут кроется одна из причин, почему в этих странах реформы и медленнее, и менее успешны. Ведь, к сожалению, чем ближе правительство к узким интересам (тех же «олигархов») и чем дальше от народа, тем больше извращается вышеописанный оптимальный подход. Если уж и приходится такому правительству делать реформы, то оно старается их провести так, чтобы ни один представитель «элиты» по возможности не пострадал, ибо в системе «ограниченного доступа» все завязано на личных взаимоотношениях. То есть как раз такие реформы, которые задевают узкие интересы, всячески откладываются, затягиваются и делаются, в лучшем случае, постепенно. А на народ оглядываются только с точки зрения возможного бунта, хотя в итоге и тут тоже приходится действовать с оглядкой. Вот и получается по факту, что в таких странах реформы идут медленно, но не потому, что так задумано ради более планомерного процесса, а потому что так получается.
Иными словами, реформы делаются преимущественно там, где они не встречают немедленного организованного сопротивления старой системы. Поэтому продвижения на одних участках не сопровождаются необходимыми действиями на других, как, например, получилось у нас с приведением цен на газ к рыночному уровню, но без настоящей реформы теплокоммунэнерго и в целом всего сектора естественных монополий. Первое прошло, потому что попало в поле зрения МВФ, да и основные бенефициары соответствующей «схемы» оказались не у дел, а второе — нет. Впрочем, недовольство повышением тарифов, да еще и в сочетании с таким вот уродливым перекосом (без которого, кстати говоря, и рост цен на отопление не был бы таким сильным) никуда не делось и реально угрожает политическим реваншем на ближайших выборах. Вот так и получается, что мы даже в почти идеальной постреволюционной ситуации имеем медленные, непоследовательные, фрагментарные и, соответственно, менее успешные реформы.
Можно сравнить их продвижение с наступлением армии, которая на участках с более слабой обороной зашла довольно далеко, но оставила у себя в тылу хорошо укрепленные и активные группировки противника, готовые в любой момент замкнуть котлы вокруг вроде бы уже состоявшихся реформ.
Какой же практический вывод можно сделать для конкретной команды реформаторов в конкретной стране? Осознать границы своего коридора возможностей с учетом развития общества, дееспособности государства, культурно-исторических особенностей народа и т.д. Сопровождать реформы институтов просвещением, а также специальной политикой в области образования и культуры, которые не дают быстрых результатов, но обеспечивают устойчивость поступательному движению на десятилетия вперед. И по возможности делать реформы последовательно, стараясь быстро и решительно преодолевать сопротивление узких интересов, но давать возможности для адаптации широким группам.
Впрочем, у нас, кроме собственно правительства (в широком смысле слова, включая все ветви власти), реформированием страны вплотную занимаются, с одной стороны, иностранные доноры и кредиторы, а с другой — гражданское общество, так что это советы не только правительству. Увы, в реальности они тоже двигаются фрагментарно и непоследовательно, хотя и по другим причинам: донорам часто важны те приоритеты, которые резонируют с внутренней повесткой дня в их странах, наподобие гендерных проблем, борьбы с курением и т.д., а гражданские активисты борются за то, что лично им наболело больше всего, не видя общей картины, да и не очень-то желая подниматься выше. Плюс работает лобби разных групп «неолигархического» бизнеса, которое в отдельных случаях поддерживает реформы и через свои каналы в правительстве, и через поддержку гражданских инициатив, и через медиа. А в других случаях, наоборот, сопротивляется или даже продвигает антиреформы. Получается, что там, где сложилось с командой прогрессивных активистов, или они смогли убедить доноров (либо спонсоров из бизнеса) поддержать соответствующее направление, а также там, где подключились лоббисты, там есть продвижение, а там, где не сложилось — активисты не собрались, оказались антилиберальными или сработали лоббисты антиреформ, имеем застой или даже откат.
Чтобы преодолеть эту непоследовательность, недостаточно просто написать список желанных реформ с припиской в конце «сделать немедленно». Даже расписать эти реформы по графику, указав желаемые темпы реализации с учетом описанных выше особенностей, задать приоритеты на каждом этапе и т.д. — тоже недостаточно. План не сработает без постоянного аналитического сопровождения, пристального стратегического взгляда, который бы на каждом этапе выявлял узкие места и на этой основе корректировал тактические приоритеты: где можно относительно легко сорвать близко висящий плод, а где нужно сосредоточить большие силы, чтобы во что бы то ни стало выровнять линию фронта. Где нужно спешить, а где лучше действовать постепенно. Или, например, обойти с тыла, если уж продолжать военную аналогию. И донорам, и активистам, и подлинным реформаторам в правительстве был бы очень полезен такой совет — ведь сами они видят перед собой только свой участок фронта и редко способны подняться над ситуацией: это должен делать специальный аналитический орган, естественно, вне правительства и максимально равноудаленный от возможных влияний — корыстных ли, эмоциональных ли… К сожалению, судя по всему, пока никто не задумался о создании подобного органа. А зря!
- Информация о материале
Департамент Нехорошкова витратить 6,5 мільйонів на вилов та вбивство собак і котів – в середньому по 1000 гривень за голову
Департамент житлового господарства Харківської міськради уклали угоду з КП «Центр поводження з тваринами» щодо вилову тварин вартістю 6,499 млн. грн.
Про це стало відомо з сайту «Прозорро».
Планується вилов 6510 безпритульних домашніх тварин на території м. Харкова.
Зокрема, планується вилов безпритульних собак, утримання та евтаназія або вилов безпритульних собак, утримання та прилаштування - 3 400 голів;
- вилов безпритульних котів, утримання та евтаназія або вилов безпритульних котів, утримання та прилаштування - 2 910 голів;
- вилов безпритульних котів з подальшим поверненням до ареалу перебування після стерилізації - 200 голів.
В середньому вилов однієї тварини буде коштувати 998 грн., що на 30 % дорожче, ніж минулого року.
Згідно з ДКТ комунальне підприємство має виловити 3400 безпритульні собаки, утримувати їх, а потім влаштувати чи провести евтаназію (дана послуга для однієї собаки складає 984 грн.). Так само мають виловити, утримувати та влаштувати чи провести евтаназію для 2910 безпритульних кішок (1008 гривні). Ще мають 200 котів виловити та після стерилізації повернути до ареалу перебування або провести евтаназію (1008 гривень).
З КП «Центр поводження з тваринами» уклали угоду без проведення аукціону, у зв’язку з тим, що до цього вже було двічі відмінено тендер через відсутність достатньої кількості учасників.
Директором департаменту житлового господарства Харківської міськради є Роман Нехорошков, а директором КП «Центр поводження з тваринами» є Юлія Шаповалова.
- Информация о материале
Украинцам не повысили цену на газ, но есть и тревожные новости
Премьер-министру Владимиру Гройсману удалось заработать дополнительные баллы для своего рейтинга: на этой неделе Кабмин отложил повышение цены на газ для населения. И если для главы правительства такое решение – «перемога», то для сотрудничества Украины с Международным валютным фондом – едва ли. Ведь повышение цены на газ было одним из условий предоставления следующего транша финансовой помощи. Какими будут последствия, что вызывает тревогу и стоит ли ждать денег от МВФ, узнавал «Апостроф».
На заседании в среду, 28 марта, правительство продлило до 1 июня 2018 года действие текущих тарифов на газ для населения и предприятий теплокоммунэнерго (до этого цены должны были поднять с 1 апреля).
Еще в январе этого года после встречи президента Украины Петра Порошенко с главой МВФ Кристин Лагард в Давосе источники «Апострофа» в окружении главы государства заверяли, что цену на газ поднимут. О готовности правительства к такому шагу заявлял и сам Порошенко. Таким образом, утверждал источник издания, президент хотел отвлечь внимание международных доноров от еще одного важного требования – создания антикоррупционного суда. Помимо этого, по заверениям собеседника, Порошенко пытался подставить Гройсмана, ведь повышение цены на газ могло бы стать ударом по имиджу премьера.
Тем не менее пока Кабмин заморозил текущие тарифы до лета. И в Администрации президента, и в правительстве выражают надежду, что к этому времени удастся прийти к договоренностям по газовому вопросу с МВФ.
«Все в Украине прекрасно понимают, что резкое повышение [цены на газ] отрицательно отобразится на социальном положении, и поэтому на это никто даже теоретически пойти не может», - рассказывает приближенный к Кабмину источник «Апострофа». Собеседник издания уверен, что у властей остается возможность торговаться по этому вопросу. Но переговоры на тему газа могут прекратиться, если Украина не выполнит главное обещание – создать антикоррупционный суд.
Как известно, законопроект, предусматривающий создание Высшего антикоррупционного суда, уже принят в первом чтении и готовится ко второму. Когда он будет поддержан, пока неясно. Но если проект закона не будет принят с учетом требований МВФ в ближайшее время, то получить транш в апреле у Украины шансов не будет (именно такие сроки предоставления транша назывались ранее).
«Если не решается вопрос с судом, то дальше возникает глобальная проблема с траншем МВФ. А это приведет к проблемам в макроэкономической ситуации в стране, потому что у нас возникнут трудности с выплатой внешних долгов. Да, мы можем продержаться до 2019 года без транша. Но в 2019 году нужно как-то жить, - продолжает собеседник «Апострофа». – Если принимается закон об антикоррупционном суде, то 99,9%, что Украина получит транш. Без каких-либо дополнительных условий [в том числе по цене на газ]».
Правительство в свою очередь будет до последнего отстаивать сохранение нынешней стоимости газа.
Незначительно на ход переговоров с МВФ может повлиять победа «Нафтогаза» над «Газпромом» по делу о транзите газа в Стокгольмском арбитраже. Но полагаться на это не стоит, считает источник «Апострофа».
А вот в самом «Нафтогазе» не очень рады решению Кабмина. Там давно хотят уравнять цену и для населения, и для предприятий, повысив ее на 60%. «Никто не согласится на это», - заверили «Апостроф» в правительстве.
Эксперт в энергетической отрасли Валентин Землянский в комментарии «Апострофу» предположил, что в «Нафтогазе» продолжат настаивать на своих условиях.
«Но лично я считаю, что необходимо двигаться в направлении снижения тарифов и пересмотра условий сотрудничества с МВФ. Если Кабмину удастся пересмотреть тарифы накануне отопительного сезона, это, конечно, станет большим плюсом для власти. Если не удастся и все пойдет по сценарию «Нафтогаза», мы получим рост субсидий, неплатежи, финансовые проблемы у компаний энергосектора», - рассказывает он.
По мнению специалиста, в ходе переговоров стороны могут сойтись на какой-то компромиссной цене.
«Если сохранятся отношения [между Украиной и МВФ], то, может, будет найден компромисс - поднять цену на 8-10%. Если не будет отношений, то можно и опустить стоимость», - считает он.
В то же время для сохранения доверия МВФ власти нужно не бодаться с партнерами по поводу заморозки цены на газ, а создать обещанный рынок газа.
«Мы как государство должны создать предпосылки для либерализации и демонополизации рынка природного газа для населения, который сейчас полностью подконтролен одному олигарху – Дмитрию Фирташу. Находясь в Вене, он успешно сохраняет монополию», - заявила в комментарии «Апострофу» нардеп от «Самопомочи» и секретарь комитета ВРУ по вопросам топливно-энергетического комплекса, ядерной политики и ядерной безопасности Виктория Войцицкая.
Депутат согласна, что решение Кабмина не повышать стоимость газа снимет напряжение в обществе. Но для сотрудничества с МВФ – это шаг назад.
«Для них важным является создание реального рынка, а не повышение цены на газ. Мы не должны говорить, что как государство мы должны поднять стоимость – и только в таком случае получим транш. Мы как государство должны выполнять требования по созданию таких предпосылок, которые позволят нам действительно запустить функционирующий рынок газа», - подчеркнула Войцицкая.
По прогнозам нардепа, Украина не получит транш в апреле, да и закон об антикоррупционном суде за этот период принят не будет. «Но мы не можем себе позволить на данном этапе разорвать отношения с МВФ», - уверена она.
- Информация о материале
1 квітня антикорупціонерам не до сміху
Першого квітня, у День сміху, багатьом українцям буде не до жартів. Адже перспектива отримати два роки тюрми чи штраф до 51 тисячі гривень не викликає жодного бажання веселитися.
Однак ця перспектива повністю реальна. Бо всім, хто причетний до діяльності антикорупційних громадських організацій і не подав до цього терміну свою електронну декларацію, відповідно до чинного українського законодавства, загрожують щонайменше фінансові санкції.
Та це всього-на всього можливі проміжні наслідки нових правил «антикорупційної гри». Основні ж можуть бути просто катастрофічними для країни.
Для початку, аби краще зрозуміти ситуацію, трошки передісторії.
Випадок, коли хорошу президентську ініціативу щодо скасування необхідності е-декларування для військовослужбовців у парламенті перетворили на справжній вінегрет численними правками з голосу, я досить часто приводжу як приклад законотворчого безладу, який і досі існує в українському парламенті.
Так, 23 березня 2017 року народні обранці не лише скасували необхідність подачі електронних декларацій військовослужбовцями, як запропонував президент, але й цим же законом зобов'язали е-декларувати всіх причетних до діяльності громадських антикорупційних організацій, більше того – мало не змусили подавати е-декларації і представників ЗМІ!
Як на мене, така несистемність й умови, коли кожен може внести абияку правку в законопроект (особливо з голосу без погодження профільного комітету), створює сприятливе середовище до розвитку колективної безвідповідальності законотворців, а також дозволяє «під солодким соусом» протягувати через парламент непопулярні в суспільстві зміни. Але ця проблема, безумовно, як мінімум заслуговує на окреме обговорення.
Повертаючись до ситуації з е-декларуванням для антикорупційних ГО: після того, як на проголосованому законопроекті з’явився президентський підпис, на адресу винуватців «надпрогресивних» антикорупційних змін посипався шквал міжнародної критики – з боку США, Брюсселя, Великої Британії, Amnesty International… Мовляв, таким рішенням Україна зробила крок назад у боротьбі з корупцією.
Варто зазначити, що підписання законопроекту президент пояснив невідкладною необхідністю змін для військовослужбовців, але разом з цим підтримав необхідність створення робочої групи за участю представників громадських організацій, АП і депутатів, аби узгодити правки до цього закону.
У результаті з’явилися ініціативи, покликані замінити е-декларування для ГО розширеною фінансовою звітністю (законопроекти №6674 та №6675). Проте згодом Венеційська комісія та ОБСЄ розкритикували і ці законопроекти.
Як зазначають експерти, вони є дискримінаційними, адже вимоги щодо фінансової звітності антикорупційних ГО не можуть перевищувати тих, що існують для всіх інших неприбуткових організацій.
Крім того, за помилки у фінансовому звіті ГО може скасовуватися статус неприбутковості організації з наслідками у вигляді сплати податків за весь попередній рік, що є занадто жорсткою санкцією для ГО.
У підсумку – розгляд у Верховній Раді цих законопроектів так і не відбувся.
І тут хотілося б дати маленьку ремарку.
Щодо вищезгаданих президентських ініціатив, можна провести аналогію із законопроектом про антикорупційний суд: хтось критикує (наголошую – НЕ БЕЗПІДСТАВНО), говорить про ризики, але фактично всі забувають одну найголовнішу істину – для того, аби законопроект став законом, за нього має проголосувати ВР.
У свою чергу не варто забувати, що майже 100%-во створення антикорупційного суду багато в чому зачепить інтереси багатьох парламентарів, якщо виражатися м’яко. Тому не дивно, що консенсусу щодо рішучих антикорупційних кроків серед народних депутатів нема.
Тож, як би не наполягали наші міжнародні партнери, як би не старався президент, одноособово ухвалювати закони в нашій країні, на щастя чи на жаль, ніхто повноважень ще не має.
Єдиний вихід у цій ситуації – розумний політичний компроміс. Інакше все так і застопориться на стадії дискусій, обурень та безкінечних обговорень у той час, коли країні конче потрібен рух уперед.
З середини березня, чи то дійсно відчуваючи обов’язок перед громадянським суспільством, чи то для створення видимості активної роботи для міжнародних партнерів, які не припиняють вимагати скасування е-декларування для ГО, почали з’являтися тимчасові варіанти вирішення проблеми у вигляді законопроектів №8120 та №8120-1.
У цих документах запропоновано відтермінувати крайній термін подачі е-декларацій антикорупційними ГО до 31 грудня 2018 року та 1 липня 2018 року відповідно.
Але в останній пленарний тиждень перед закінченням квітневого дедлайну для антикорупціонерів дива парламентарі так і не створили.
Попри вмовляння спікера ані двох вищезазначених документів, ані ще одного – №6271 про повне скасування е-декларування для ГО – парламентарі не спромоглися не те що підтримати, але й навіть включити до порядку денного.
Примарну, але все ж надію дали поширені чутки, що в четвер на погоджувальній раді можуть ухвалити рішення стосовно скликання на п’ятницю, 30 березня, позачергового засідання ВР, на якому розкритиковане е-декларування для антикорупційних ГО все ж скасують.
До слова, порушення цього питання під час погоджувальної ради не виключив і спікер парламенту Андрій Парубій.
Але, як і передбачалося, дива не трапилось і цього разу. Тож з 1 квітня не обнадійливі для ГО зміни до антикорупційного законодавства таки набудуть чинності.
Чи правильно це?
Звісно ж, можна було б, як-то кажуть, пливти за течією і безапеляційно підтримати третій сектор. Більше того – думаю, така підтримка необхідна. Але нічого чорного і білого у світі не буває. Завжди є свої нюанси, обставини, відтінки. Цей випадок – не виняток.
З одного боку, ГО – основа громадянського суспільства, яке в нашій країні остаточно не сформовано і потребує підтримки, а не репресивного контролю.
А на фоні антикорупційного курсу, який обрала Україна, ця норма про е-декларування для антикорупціонерів дійсно виглядає такою, що не вписується в концепцію боротьби з корупцією і більше нагадує інструмент помсти корупціонерів, причому, як би абсурдно це не звучало, – узаконений.
Проте, з іншого боку, антикорупційна діяльність, яка сприймається як щось безумовно правильне на фоні загальнонаціональної ейфорії, може виявлятися тільки ширмою для досягнення власних інтересів вузького кола осіб – від банальної спроби схитрити з податками і аж до розгортання під прикриттям антикорупційної діяльності цілих політичних кампаній, у тому числі й антиукраїнських.
У цьому контексті чесним антикорупціонерам боятися і приховувати дійсно немає чого, і кіпіш, піднятий стосовно цієї теми, виглядає дещо перебільшеним.
Якщо дивитися на ситуацію з такої точки зору, в е-декларуванні для антикорупційних ГО немає нічого смертельного.
Єдине – невизначеність у законі чіткого переліку суб’єктів, що підпадають під його дію, попри роз’яснення НАЗК, що постійно змінюється, дійсно є проблемою. Оскільки це пряма можливість вибірково застосовувати закон як репресію в окремих випадках до окремих осіб.
А ось чи витримає українське громадянське суспільство, зокрема його антикорупційний сектор, таке держрегулювання?
Чи не піде на спад громадський контроль влади, що, як показує досвід, є чи не найефективнішим інструментом для викорінення корупції? Це вже інше питання.
Чесно говорячи, не думаю, що витримає. Адже молоде дерево, яке ще не встигло глибоко пустити коріння, легко може викорчувати корупційний ураган, який не стихає в нашій країні з часів проголошення незалежності.
Закон зворотної сили не має – це загальновідомий юридичний принцип. І це означає, що навіть у випадку скасування е-деклацій для антикорупційних ГО постфактум (як говорять деякі політики – наступного тижня), відповідальність за неподання декларації до 1 квітня не скасовується.
Однак і в такій, здавалося б, безнадійній ситуації, надія залишається.
Убезпечити представників громадянського суспільства від штрафів і тюремних термінів можливо шляхом законодавчого закріплення такої «амністії». І цей варіант, враховуючи появу у ВР відповідного законопроекту №8209, схоже, таки розглядають.
Але повторюся: консенсусу щодо цього питання серед парламентарів немає, всі ініціативи щодо відтермінування чи скасування е-декларацій для антикорупційних ГО вони при можливості не підтримали.
Тому незрозуміло, що змусить народних обранців змінити свою думку цього разу.
- Информация о материале
Генпрокурор бьёт на жалобу. Почему Юрий Луценко просит уволить руководителя САП Назара Холодницкого
30 марта генеральный прокурор Юрий Луценко сообщил на Facebook о том, что обратился в квалификационно-дисциплинарную комиссию прокуроров с просьбой рассмотреть вопрос о снятии с должности руководителя Специализированной антикоррупционной прокуратуры Назара Холодницкого
Позже пресс-служба Генпрокуратуры уточнила, что дисциплинарные жалобы в комиссию направлены на основании фактов, выявленных в ходе следствия в рамках уголовного производства, которое ведёт Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ) совместно с ГПУ.
Генпрокуратура уточняет, что прокурор может быть привлечён к дисциплинарной ответственности в случае невыполнения или ненадлежащего выполнения служебных обязанностей, разглашения информации, охраняемой законом, которая стала известной прокурору при исполнении полномочий. Кроме этого, после совершения действий, порочащих звание прокурора, за грубое нарушение правил прокурорской этики, вмешательство или любое другое вмешательство в служебную деятельность другого прокурора, служебных, должностных лиц или судей, в том числе путём публичных высказываний относительно их решений, действий или бездействия, при отсутствии при этом признаков административного или уголовного правонарушения.
Через несколько часов после заявления генпрокурора Холодницкий собрал брифинг, на котором заявил журналистам, что не держится за свою должность, но требует публичного рассмотрения претензий к его работе. «После ознакомления с жалобой смогу прокомментировать всё, что там написано... За свою должность не держусь... Буду настаивать на публичном рассмотрении», — сказал он.
Бывший первый заместитель генерального прокурора Олег Литвак обращает внимание Фокуса на то, что решение КДКП может носить исключительно рекомендательный характер. Но и без него генеральный прокурор не может уволить с должности спецпрокурора.
«Несмотря на то, что Холодницкий был избран по конкурсу в САП, приказ о его назначении подписывал генеральный прокурор. Он же и должен его увольнять с должности, по рекомендации комиссии», — уточняет Литвак.
Народный депутат Валерий Карпунцов (БПП), который в своё время занимал должность старшего помощника генпрокурора по особым поручениям, уверяет, что Холодницкого могут снять с должности в ближайшее время. «Луценко начал активно действовать, пошёл на снятие руководителя САП. Состав КДКП сформирован так, что не будет затягивать рассмотрение. Думаю, стоит ожидать ещё то шоу во время его работы», — заявил депутат Фокусу.
Примечательно, что генпрокурор Луценко тоже был фигурантом дисциплинарного заседания КДКП. В сентябре 2017 года комиссия рассматривала производство о публичном высказывании, которое можно истолковывать как нарушение презумпции невиновности. В феврале 2018-го комиссия закрыла производство, поскольку закон не предусматривает дисциплинарного наказания для генерального прокурора.
Что произошло
В октябре 2017 года Соломенский суд Киева обязал НАБУ зарегистрировать уголовное производство и начать расследование о незаконном обогащении семьи Юрия Луценко. В декабре Холодницкий объединил его с открытым ранее производством о возможном декларировании генпрокурором недостоверной информации.
В начале марта 2018 года Холодницкий заявил, что нашёл в своём кабинете подслушивающее устройство, и назвал это «провокацией». Позже Луценко сообщил, что проведение прослушки в кабинете главы САП санкционировал суд.
30 марта в интервью «Зеркалу недели» директор НАБУ Артём Сытник рассказал, что расследование против Холодницкого началось после подтверждения информации о препятствовании руководства САП расследованию дела против мэра Одессы Геннадия Труханова. Кроме того, записи, сделанные в кабинете Холодницкого, содержат данные о сливе информации о готовящихся обысках тем людям, у которых эти обыски должны были проводиться, о давлении на должностных лиц для принятия ими определенных решений».
Как всё начиналось
Назар Холодницкий был выбран конкурсной комиссией из 282 кандидатов на административные должности в САП. Позже попал в число семи претендентов на место в руководстве спецпрокуратурой. По результатам голосования комиссии набрал 7 баллов против 9, которые получил Максим Грищук. Однако Виктор Шокин, который в то время занимал должность генерального прокурора, 30 ноября 2015 года назначил Холодницкого руководителем САП. Грищук стал его первым заместителем.
Специализированная антикоррупционная прокуратура является самостоятельным структурным подразделением Генпрокуратуры. Она была сформирована в 2015 году, и её создание является одним из требований к Украине для либерализации визового режима с Европейским союзом. Основные задачи САП — осуществление надзора за соблюдением законов при проведении предварительного расследования Национальным антикоррупционным бюро, поддержание государственного обвинения в суде по уголовным производствам, расследуемых бюро.
- Информация о материале
Запуск ГБР: не мытьем, так катаньем
Шел пятый месяц запуска сверхмощного органа правопорядка — Государственного бюро расследований, однако в штате этого органа работали всего 11 сотрудников: директор Роман Труба, два заместителя — Ольга Варченко и Александр Буряк, четыре работника патронатной службы и четыре человека, переведенных из других государственных учреждений.
Фактически семеро из одиннадцати работают на должностях без прохождения конкурса. И если с патронатной службой ситуация более или менее понятна, то упомянутый выше перевод директор ГБР объяснил, что нужно оперативно выполнять минимально необходимые задачи, пока продолжается конкурс на занятие должностей в бюро. Переведенные сотрудники будут фокусироваться на проведении публичных закупок, подготовке и подписании договоров, бухгалтерских делах (выплате зарплаты), получении доступа к государственной тайне, анализе и подготовке документации.
Тем временем 30 марта руководство ГБР опубликовало отчет о деятельности за период с декабря 2017 г. по март 2018-го, предварительно представив общественности этот документ на ознакомление. С одной стороны, обнародование результатов работы бюро прямо предусмотрено статьей 27 Закона «О Государственном бюро расследований», в которой указана конечная дата подачи отчета — 1 апреля. Соблюдение требований действующего законодательства — правильный сигнал со стороны руководства ГБР. С другой стороны, за четыре месяца деятельности руководство бюро не осуществило прорыв в запуске этого органа правопорядка. Как следствие, документ представляется сыроватым с точки зрения наполнения, однако, давая оценку, нужно на самом деле учитывать отсутствие фактической деятельности. Отчет включает информацию не только о реализованных мерах, конкурсных процедурах, но и о мировоззренческих моментах: например, детализацию необходимости внести изменения в профильный закон или сотрудничество с представителями гражданского общества или международными партнерами.
Что же касается текущего состояния дел, то на конец марта Роман Труба, наконец, составил внутреннюю комиссию, которая начала работать. Напомним: кроме нее, есть внешняя комиссия, которую избирало высшее руководство ГБР. При этом директор бюро не перестает утверждать, что его цель — запустить работу органа правопорядка с 1 сентября 2018 г. Именно с этой даты ГБР должно проводить досудебное расследование преступлений, содеянных топ-чиновниками, судьями, правоохранителями, а также лицами, совершившими военные преступления. Тем временем Генеральная прокуратура будет продолжать процессуальное производство упомянутых расследований.
Этот план запуска — осенью 2018 г. — представляется весьма фантастическим, учитывая несколько фундаментальных факторов, которые и попытаемся объяснить.
Первый фактор. Прежде всего, ключевые вакансии в бюро — руководителей подразделений центрального аппарата и территориальных подразделений, директоров территориальных органов, руководителей и работников подразделений внутреннего контроля ГБР — будут заполняться через внешнюю комиссию. Ее члены откровенно затягивали выборы директора бюро и двух заместителей, полтора года ведя политические торги. Если конкурс на занятие должностей был объявлен 10 мая 2016 г., то победителей определили лишь под занавес следующего — 16 ноября 2017-го. Промедление и политические торги станут ключевыми факторами, которые повлияют на формирование руководящего состава бюро.
Кстати, члены внешней комиссии до сих пор почти поровну разделены между ключевыми политическими силами, БПП и «Народным фронтом»: пять и четыре. Это напоминает ситуацию вокруг функционирования другого антикоррупционного органа — Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции, где не только конкурсная комиссия распределена между главными политическими бенефициарами. Членов этого агентства постигла аналогичная судьба.
Вторым фактором, который может повлиять на дату запуска работы бюро, станет наличие лишь одной внутренней комиссии, которая обрабатывает документы кандидатов на административные должности и вакансии следователей. Она состоит из пяти человек, четверо из которых представляют органы публичной власти (НАПК, САП, Минюст и ГБР), еще один — представитель общественности. На конец марта в эту комиссию поступили документы лишь от сотни кандидатов, при этом вакантных должностей по состоянию на сегодняшний день — 219. Многие претенденты на место в бюро подают сразу несколько пакетов документов (от двух до восьми). Например, если кандидат подает на следователя, то параллельно в два-три следственных отдела. Во время этого отбора важно не только отобрать лучших кандидатов, но и параллельно соблюсти предусмотренные законодательством квоты: в ГБР должно быть не менее 51% лиц, имеющих соответствующий стаж в сфере права, а также не более 49% лиц из действующего состава следственных подразделений органов правопорядка (среди них не более 30% — следователей прокуратуры). Такая сложная конструкция отбора, очевидно, не облегчает процесс отбора кандидатов на должности следователей.
Как свидетельствует практика, более чем за половину срока подачи документов было представлено относительно мало пакетов документов. А потому, принимая во внимание квотирование, выбирать будет не из кого. Единственный целесообразный выход из ситуации, на сегодняшний день представляющийся релевантным, — продлить период подачи документов.
Исходя из текущего состояния дел, ГБР имеет предельную численность 1500 человек. Сейчас замещено лишь 11 должностей, в процессе формирования семь территориальных управлений (вообще 462 должности, среди них семь — внешняя комиссия, 455 — внутренняя), а также центральный аппарат (вообще 702 должности, 20 — внешняя комиссия, 219 — внутренняя). Не объявлен конкурс на 336 и 450 должностей для территориальных управлений и центрального аппарата, соответственно.
Подводя итоги конкурсного отбора, следует детализировать процедуры, которые пройдут потенциальные кандидаты. Дело в том, что юридически он состоит из пяти этапов: подача документов, квалификационный экзамен (тестирование на знание законодательства и практическое задание), психофизиологическое исследование (так называемый полиграф), собеседование (с видео- и аудиофиксацией), определение победителей. Хотя на самом деле важных для отсеивания претендентов этапов всего три.
Третьим фактором, который повлияет на полноценный запуск ГБР уже в сентябре текущего года, может стать отсутствие поправок в профильный закон. Мы неоднократно отмечали необходимость этого, разработав и подав с участием народных депутатов Мустафы Найема и Елены Сотник предложения экспертной среды. Среди ключевых параметров изменений: отсрочить реализацию ГБР следовательской функции с 20 ноября 2017-го до 1 сентября 2018 г., расширить круг субъектов, подследственных ГБР (включить председателя и членов НАПК, членов КДКП, судей Конституционного суда, председателя и членов ВККС, глав местных государственных администраций); передать проведение всех конкурсов внутренним комиссиям (отобрать это право у внешней комиссии); определить должностные оклады для оперативных работников (с возможностью избирать их на конкурсе); дополнить перечень подразделений, которые будут осуществлять оперативно-розыскную деятельность; перенести центры для размещения территориальных управлений; определить основания для привлечения к дисциплинарной ответственности, и т.п.
Особо следует отметить попытки директора ГБР Романа Трубы поддерживать деловые отношения с общественностью, приобщая ее к текущим процессам. В рамках этого сотрудничества руководитель бюро обращается за предоставлением научно-экспертных выводов по правовым вопросам, которые требуют незаангажированного научного объяснения. Кроме этого, трое представителей общественности потенциально могут входить в состав внутренних комиссий, поскольку один уже является членом такой комиссии.
Однако бывали случаи и противоположного характера. Так, директор бюро не прислушался к позиции экспертной среды, запустив процедуру избрания Совета общественного контроля по старой, полностью дискредитировавшей себя процедуре — Учредительным собранием. Как следствие, свои пакеты документов подали 108 организаций, 99 из которых были допущены к собранию. Эксперты оперативно проанализировали ситуацию, кто же подался в СОК при ГБР. Как выяснилось, лишь около 20% отвечали высоким требованиям добропорядочности, почти половина имели политические связи, еще около 20% кандидатов связаны с правоохранителями и 37 — связаны между собой (см.рис.).
Напомним, СОК при ГБР создается согласно требованиям действующего закона, в круг его обязанностей входят такие задачи: он заслушивает информацию о деятельности, выполнении планов ГБР, рассматривает отчеты ГБР и утверждает свой вывод по ним, выбирает из ее членов троих представителей, которые входят в состав Дисциплинарной комиссии ГБР, и т.п.
Иначе говоря, по условиям рейтингового голосования на Учредительном собрании, скорее всего, в СОК при ГБР пройдут связанные между собой политически или правоохранительные группы аффилированных активистов. И потом будут диктовать руководству ГБР свою волю как «официальная» общественность.
Подведем итоги: новый орган правопорядка — Государственное бюро расследований — лишь набирает обороты. Пока что непонятно, чем закончится такой правоохранительный вояж, однако точно можно утверждать, что это не станет простой задачей ни для руководства бюро, ни для общественности, которая старается контролировать этот запуск.
- Информация о материале
Страница 82 из 2102
