Если бы поддельных лекарств не существовало, их стоило бы придумать. Слишком уж хорошие дивиденды получают от их продажи игроки фармацевтического рынка и чиновники. Сейчас никто не может с уверенностью сказать, сокращается количество фальшивок или увеличивается. Отсутствие фактических данных о теневом рынке медикаментов и пробелы в законодательстве позволяют каждому толковать ситуацию по-своему.
На рубеже веков прилавки российских аптек наводнил поддельный «Сумамед» – антибиотик широкого спектра действия, выпускаемый хорватской компанией Pliva. Отличить фальсификат от настоящего лекарства по внешнему виду было невозможно. Химический анализ, проведенный в испытательной лаборатории, показывал отсутствие заявленного в аннотации действующего вещества. В некоторых партиях таблеток был обнаружен стрептоцид, который не только не гарантирует требуемого лечебного эффекта, но и может нанести вред людям с повышенной чувствительностью к этому веществу.
Подделки распространялись в огромных объемах, производителю пришлось отозвать все партии препарата на завод, чтобы наклеить на упаковки особые марки, которые вскоре тоже стали подделывать. Однако оригинальные марки отличались только наличием изображения, которое можно было увидеть в ультрафиолетовом свете, Pliva установила в аптеках специальные сканеры, выявлявшие фальшивки. За полтора года производителю удалось вытеснить поддельный «Сумамед» с рынка. По мнению экспертов, борьба с фальсификатом обошлась Pliva в несколько миллионов долларов и привела к увеличению его розничной стоимости в России на 7 – 10%. При этом российские врачи до сих пор пугают своих пациентов той историей и стараются как можно реже прописывать данный препарат.
На фармацевтическом рынке интересы бизнеса и потребителя переплетены как нигде больше. Однако зачастую для производителя вопросы качества лекарств отходят на второй план, уступая соблазну заработать на подделке популярных препаратов. В последние годы государственные органы пытаются активно бороться с фальсификатами, делают громкие заявления, но меры предпринимают зачастую половинчатые. В декабре 2007 года Госдума отклонила законопроект о введении уголовной ответственности за производство и реализацию ненадлежащей продукции. Недавно документ вновь был внесен в Думу. Представители регуляторов объясняют повышенное внимание к теме фальсификации медикаментов новыми приоритетами демографической политики. «Усилия руководства нашей страны в настоящее время направлены на повышение продолжительности и качества жизни граждан, поэтому проблема производства и реализации недоброкачественных и фальсифицированных лекарственных средств является одной из актуальных», – сказал руководитель Росздравнадзора Николай Юргель.
Мифы и манипуляции
Производитель обязан приложить к каждой серии лекарственных средств сертификат или декларацию соответствия стандартам качества (фармакопейной статье). Все лекарства, которые не отвечают установленным законом требованиям и не должны попадать к потребителю, делятся на три категории: фальсифицированные (поддельные), забракованные (утратили качество при транспортировке и хранении, истек срок годности) и контрафактные (выпущенные с нарушением прав на торговую марку). Фальсифицированные и контрафактные препараты изготавливаются с целью извлечения незаконной прибыли. Фальсификаты могут быть трех видов: плацебо, имитация, измененное лекарство. Плацебо не содержит оригинального действующего вещества и обычно на 100% состоит из наполнителя (мел, вода и пр.). При этом в 25% случаев «эффект плацебо» равен эффекту от принятия указанного лекарства. Имитация содержит отличающееся от заявленного действующее вещество, обычно более дешевое, часто из предыдущих поколений препаратов, что повышает риск негативных последствий от его использования. В измененном лекарстве содержится такое же действующее вещество, как и в оригинальном препарате, но в меньшей, а иногда в большей дозе. Например, компания Pfizer обнаружила поддельную Viagra, содержащую в три раза больше действующего вещества, чем в оригинале.
Контрафактное лекарство включает нужное количество оригинального вещества, но оно изготовлено не тем производителем, название которого указано на упаковке. Контрафакт – это подделка торговой марки, а не препарата, но таблетка все же может не соответствовать заявленному качеству. Другое название контрафакта – незаконная (пиратская) копия, часто так называют фальсифицированные препараты, но юридически эти понятия отличаются. «Мы не разделяем понятий контрафактных и фальсифицированных лекарств, поскольку и те, и другие наносят вред потребителю», – подчеркивает Валентина Косенко, начальник управления Росздравнадзора.
Поступающий на российский рынок объем лекарств, не соответствующих нормативным требованиям, точно не известен. В стране нет тотальной системы контроля качества медикаментов на всех уровнях, поэтому рассчитать долю рынка незаконных лекарств невозможно. Экспертные оценки отличаются в сотни раз, из-за чего тема поддельных медикаментов крайне мифологизирована. «Часто информация об уровне фальсификатов становится предметом политических спекуляций, своего рода «страшилкой», которая нагнетает тревогу, провоцирует ажиотаж. Объемы фальсификатов возрастают пропорционально накалу политических страстей», – считает Виктор Дмитриев, генеральный директор Ассоциации российских фармпроизводителей (АРФП).
Недомолвки и путаница влияют на специфику восприятия медикаментов. Закон №86-ФЗ «О лекарственных средствах» называет лекарствами «вещества, применяемые для профилактики, диагностики, лечения болезни, предотвращения беременности, полученные из крови, плазмы крови, а также органов, тканей человека или животного, растений, минералов, методами синтеза или с применением биологических технологий». А отечественный потребитель считает лекарством некое средство, принятие которого должно немедленно привести к исцелению. Отсюда возникает искаженная трактовка понятия поддельных медикаментов: «Если не помогло – значит, фальсифицировано». В действительности лекарство может не помогать по другим причинам: оно утратило свои свойства из-за неправильного хранения или перевозки, у него истек срок годности, врач назначил неверное лечение, у человека по разным причинам может быть (или появиться) невосприимчивость к данному препарату.
Не надумана, но раздута
По данным Росздравнадзора, в 2007 году число выявленных и изъятых из обращения фальсифицированных и забракованных лекарств снизилось по сравнению с 2006 годом. Число забракованных серий медикаментов сократилось с 1343 до 537, а фальсифицированных серий – с 147 до 76 (0,07% от числа находящихся в обращении серий). Другими данными госрегулятор не располагает, при этом сам Николай Юргель сомневается в их точности, считая, что доля таких препаратов может быть больше. «По усредненным оценкам экспертов, объем такой продукции составляет не менее 13 – 18 млрд рублей. Органами внутренних дел из обращения ежегодно изымаются фальсифицированные и недоброкачественные лекарства на сумму 4 – 5 млн рублей», – говорит он.
Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) считает, что фальсификаты и контрафакт занимают от 4 до 12% российского рынка медикаментов. Однако достоверность этих цифр вызывает сомнение, поскольку организация использует экспертные данные. Ассоциация российских фармацевтических производителей оценивает их долю в 7 – 10% рынка. По мнению генерального директора DSM Group Александра Кузина, доля фальсификата на российском рынке составляет от 1 до 3%. «Проблема существует, но вокруг нее много популизма, поэтому оценки разнятся в сотни раз, – поясняет Николай Демидов, генеральный директор ЦМИ «Фармэксперт». – Мы определяем долю подделок не более чем в 1 – 1,5%. Сюда входят и препараты, которые являются подделкой торговой марки (пиратские) и те, что не обладают заявленными терапевтическими свойствами».
Усугубляют неразбериху практикующие врачи, которые называют цифру в 60 – 70%, отказываясь выписывать те или иные бренды лекарств. «Врачи, к сожалению, неправильно трактуют данную ситуацию, зачастую прикрывая собственную некомпетентность, – отмечает Мария Денисова, генеральный директор маркетингового агентства RMBC. – Искусство врача состоит в умении подобрать нужный препарат конкретному пациенту, а не в том, чтобы выписывать всем и от всех болезней один антибиотик, а потом жаловаться на то, что он подделан».
Большинство экспертов признают, что нынешняя ситуация с поддельными и контрафактными лекарствами коренным образом отличается от той, что сложилась 5 – 10 лет назад. «На рубеже веков проблема подделок действительно стала достаточно драматичной, тогда производители теряли доли продаж. Разоблачительные публикации в СМИ были в то время весьма актуальны», – уверяет генеральный директор консалтингового агентства PharmaSmart Алексей Прозоров. Само появление такой проблемы в то время являлось вполне закономерным. «С приходом в Россию западных игроков, активно продвигающих свои бренды, возникли и фальсификаторы», – поясняет Мария Денисова.
Как отмечает Александр Кузин, тогда 10 – 20% импортных лекарств было контрафактными или ввезенными без уплаты таможенной пошлины, что давало их владельцам 10%-ное преимущество на рынке. По мнению других экспертов, контрафактом вообще были завалены все аптеки. «Сегодня информации о незаконно ввезенных лекарствах крайне мало», – говорит Александр Кузин. «Доля выявленных фактов обращения фальсифицированных, недоброкачественных и контрафактных лекарств в общем объеме оборота лекарств не только не увеличилась, а скорее уменьшилась, поскольку российский легальный фармацевтический рынок рос быстрее теневого», – признает Сергей Максимов, заместитель председателя Общественного совета по здравоохранению и социальной защите при Ассоциации работников правоохранительных органов РФ (АРПО).
Единственное, в чем солидарны все эксперты, так это в уверенности, что подделки и контрафакт на рынке существуют. Даже несколько процентов от рынка – это сотни миллионов долларов. По данным ЦМИ «Фармэксперт», в 2007 году объем российского розничного фармрынка вырос на 16,5% и достиг $8 млрд (только лекарства, без учета сопутствующих товаров). Общий объем рынка, включая госпитальный и льготный, составил около $12 млрд. «Объем рынка подделок медикаментов может составлять $100 – 300 млн», – подтверждает Александр Кузин, генеральный директор DSM Group.
«Проблема поддельных лекарств характерна не только для развивающихся стран, к которым часто относят Россию, но и для развитых европейского и американского рынков», – отмечает Николай Демидов из ЦМИ «Фармэксперт». Так, в 2006 году таможенная служба Евросоюза перехватила на своих границах 2,5 млн упаковок фальсифицированных и контрафактных лекарств, это в пять раз больше, чем в 2005 году. Основным источником таких препаратов, по мнению Европейской федерации ассоциаций фармацевтической промышленности (EFPIA), в 2006 году была Индия, где производилось 30% поддельных лекарственных средств. Далее следовали ОАЭ и Китай, на долю которых вместе с Индией приходилось 80% производства фальшивок и контрафакта, попадающих в ЕС. По итогам 2007 года, первое место по производству контрафакта заняла Швейцария, на долю которой пришлось 40% фальшивок. Эта страна оттеснила Индию и ОАЭ на второе и третье места (соответственно 35% и 15%). Эксперты не склонны расценивать эти данные как свидетельство переноса центра подпольной фармацевтической индустрии в самое сердце Европы. «Дело не в реальной тенденции сокращения или роста производства контрафактных лекарств. Думаю, что повысилась эффективность отслеживания данного вида продукции таможенными и другими органами, в том числе с помощью самих фармкомпаний, которые весьма озабочены финансовыми потерями от подобных злоупотреблений», – говорит Николай Демидов.
Упущенная выгода
«На отечественном рынке до 80% подделок приходится на импортные препараты средней ценовой группы. Считается, что дорогостоящие лекарства подделывать невыгодно, поскольку их медленно раскупают», – говорит Сергей Максимов. По его данным, среди фальсифицированных лекарств 35 – 47% составляют антибиотики, 18 – 20% – гормональные препараты, 7% – противогрибковые средства. «Чаще всего подделывают лекарства, эффект от которых иногда сравним с плацебо. Трудно фальсифицировать высокоэффективные препараты – например, гормональные или контрастно-диагностические. Механизм их действия совершенно иной, и любой фальсификат сразу будет разоблачен», – соглашается медицинский советник Bayer Schering Pharma AG Николай Шимановский.
По оценкам экспертов, от 50 до 67% фальсификатов производится непосредственно в России (остальные – в странах Юго-Восточной Азии, СНГ, Индии, Болгарии, Польше и даже США). Причем качество фальсификатов растет. Считается, что часть подделок изготавливают в небольших цехах, оснащенных современным оборудованием, без лицензии на фармпроизводство, а часть неофициально выпускается на лицензированных фармпредприятиях. По данным Росздравнадзора и испытательных лабораторий, чаще всего подделывают такие препараты, как «Супрастин», «Трихопол», «Мезим», «Виагра», «Линекс», «Но-шпа», «Омез», «Мильгамма», «Нистатин». Как подчеркивают эксперты, фальсификация носит точечный характер – в больших объемах подделываются всего несколько известных брендов. Виктор Дмитриев приводит пример: недавно крупная мультинациональная компания обнаружила, что 40% одного из ее самых известных в России и СНГ брендов – контрафакт, по качеству практически на 100% эквивалентный оригиналу. «Если в целом картина более или менее спокойная, то по отдельным компаниям и препаратам ситуация весьма оживленная», – добавляет Геннадий Ширшов, исполнительный директор Союза профессиональных фармацевтических организаций (СПФО).
Как считает Виктор Дмитриев, именно производитель, в отличие от других игроков фармрынка, несет существенные потери от фальсификации его продукции. Дистрибьюторы и аптекари страдают гораздо меньше, поскольку недоверие возникает к конкретному наименованию препарата и компании. Ущерб связан и с ударом по репутации, и с экономическим убытком. «Например, два препарата из восьми, выпускаемых одной успешной российской компанией, постоянно подделываются. Ежегодный ущерб производителя составляет $2 млн. Плюс масса чисто бюрократической работы по отзыву подделанных серий с рынка и их уничтожению», – говорит Геннадий Ширшов. При этом потеря имиджа на фармрынке обходится еще дороже.
«Если фальсифицированный препарат выпущен на рынок, то это уже наносит ущерб производителю, потому что используется торговая марка, нарушаются права на владение брендом, – рассуждает Валентин Киселевич, менеджер по экспертизе контрафактной продукции и связям с правительственными учреждениями Sanofi Aventis. – Для оценки экономического ущерба в результате сбыта подделанного препарата необходимо знать стоимость товарного знака и объемы фальсифицированной продукции, оценить которые трудно. Но можно предположить, что мелкие партии невыгодны изготовителю фальсификата».
Оценить размер упущенной выгоды еще сложнее. По мнению Николая Демидова, прямой ущерб для производителя не слишком велик. «Может быть большой резонанс, если от поддельных лекарств пострадают больные, тут уж финансовых потерь не избежать», – поясняет он. В отечественном ОАО «Верофарм» не сталкивались с фальсификатами, но его генеральный директор Марина Пенькова констатирует, что в России усилия по борьбе с подделками ложатся на производителей. Например, они меняют упаковку, дополняют ее специальными наклейками и голограммами, что увеличивает стоимость продукции и, как следствие, создает дополнительный заработок фальсификаторам.
Ничего никому не скажу
«Сами компании, владея информацией о существовании подделок своих лекарств, не стремятся ее афишировать: ведь это сразу же подорвет доверие к торговой марке в глазах участников рынка и потребителей и, как следствие, приведет к снижению продаж, – сетует Виктор Дмитриев. – Производители не видят выгоды в информировании госорганов о подделках. До настоящего момента по уголовным делам, связанным с фальсификацией лекарств, не присуждено ни одного реального срока, а за нарушение прав интеллектуальной собственности в фармацевтике не взыскано ни одной серьезной материальной компенсации».
В России нет прямой нормы закона, позволяющей кого-либо привлекать к уголовной ответственности за производство и продажу лекарств ненадлежащего качества. Недобросовестным игрокам можно инкриминировать только подделку торговой марки. Поэтому многие компании возлагают большие надежды на судебный процесс против руководителей ЗАО «Брынцалов-А», который начался в конце прошлого года в Симоновском суде Москвы. Топ-менеджеров обвиняют в незаконном предпринимательстве (ч. 2 ст. 171 УК РФ) и незаконном использовании товарного знака (ч. 3 ст. 180 УК РФ). Как считает следствие, на предприятии подделывали 97 наименований лекарств, которые затем сбывались через подставные фирмы. Вещественным доказательством служат напечатанные типографским способом упаковки множества препаратов иностранного производства. По данным следствия, за несколько месяцев 2005 года ЗАО «Брынцалов-А» продало фальсификатов примерно на 68,5 млн рублей. По мнению участников рынка, результаты процесса приоткроют истинную позицию государства в вопросе о подделке лекарств.
«Это первое громкое уголовное дело, которое заведено в России против производителей фальсификатов, его результаты могут повлиять на дальнейшее развитие ситуации. Для передачи дела в суд надо собрать хорошую доказательную базу. Например, производитель подделок продукции нашей компании был выявлен, но судебное дело пока не начиналось», – говорит Валентин Киселевич. Речь идет о недавнем выявлении фальсифицированного «Эссенциале форте Н, капсулы 300 мг №30» серии 68061 производства Sanofi Aventis. «О найденной подделке заявила сама компания Sanofi Aventis. Обычно производитель, опасаясь снижения объемов продажи ходового товара, старается как можно дольше не предавать информацию огласке, ограничиваясь собственным расследованием и принятием технологических мер, направленных на предупреждение подделок впредь», – утверждает Сергей Максимов.
Всем сестрам
Дистрибьюторы тоже несут потери из-за подделок. Фальсифицируют самые продаваемые препараты, что снижает доверие к оригинальному медикаменту, и его продажи падают. Закупочные цены на нелегальные лекарства ниже, чем на оригинальные, что, в свою очередь, привлекает некоторых игроков рынка. При этом оптовые компании все же менее уязвимы с экономической точки зрения и с позиции закона, чем производители и аптеки. В случае выявления подделки или брака оптовики часто оказываются в тени за счет многократных перепродаж оптовых партий лекарств. Названия компаний-дистрибьюторов обычно неизвестны конечным потребителям, что позволяет некоторым из них специализироваться на продажах нелегальных лекарств.
Для аптек подделки – обоюдоострая бритва. Если фальсификат будет выявлен самой аптекой, она потеряет средства, потраченные на закупки. Если надзорным органом – получит взыскание, а если потребителем – испортит имидж. «Речь идет не о потере денег, но, в первую очередь, о здоровье, а порой и жизни покупателей, – говорит генеральный директор сети аптек «Доктор Столетов» Татьяна Шостик. – В аптеке потребитель получает гарантию безопасности, которая формируется в том числе за счет строгого контроля качества лекарств со стороны сети, сотрудничества только с крупными проверенными дистрибьюторами и квалифицированных консультаций наших провизоров и фармацевтов». Поэтому подделка, приобретенная в аптеке, может стать потрясением для потребителя. Кроме того, за торговлю ненадлежащим товаром аптеку могут лишить лицензии, а сети имеют федеральную лицензию, то есть одну на все свои точки.
Крупные дистрибьюторы и аптечные сети упорно пытаются «перевести стрелки» на небольших оптовиков третьего – четвертого уровня и мелкие индивидуальные аптеки. Такие структуры, как правило, задействованы в теневых схемах распространения лекарств. По признанию работников аптек, к ним регулярно приходят люди с предложением купить лекарства дешевле, якобы у представителей известных компаний. Предмет продажи «представители» носят с собой в хозяйственных сумках. На удочку фальшивых делегатов фармкомпаний, по логике экспертов, должны попадаться несетевые аптеки и особенно аптечные пункты и киоски негосударственной формы собственности, для которых привлекателен одноразовый выигрыш в $200 – 300 с партии препаратов неясного происхождения. «В то же время дешевизна фальсификатов иллюзорна. Их выпускают, чтобы заработать как можно больше денег, и продают по цене, близкой к стоимости оригинальных препаратов», – говорит Мария Денисова. При этом в Москве есть аптечные сети-дискаунтеры, привлекающие покупателей минимальными наценками, но их руководство уверяет, что это лишь свидетельство высокого профессионализма.
В борьбе за качество
Выявлять и изымать партии негодных лекарств должны территориальные управления Росздравнадзора, созданные во всех субъектах Федерации. Как пояснил Николай Юргель, информация о поддельных препаратах обычно поступает в Росздравнадзор от производителей лекарственных средств, испытательных лабораторий, субъектов фармрынка. «Территориальные органы Росздравнадзора могут приостановить обращение недоброкачественных лекарств и препаратов, подлинность которых вызвала сомнение, – поясняет он. – Решение об изъятии препарата, не соответствующего установленным требованиям, определенной серии принимается Росздравнадзором после получения от экспертной организации или производителя результатов сравнительного анализа образцов фальсифицированного препарата и архивных образцов производителя. Информация о необходимости изъятия из обращения и дальнейшего уничтожения данных медикаментов размещается на официальном сайте Росздравнадзора и доводится до сведения всех субъектов обращения лекарственных средств». По мнению экспертов, система настолько медлительна, что, пока на сайте появится номер забракованной серии, весь товар бывает давно уже распродан.
Провести химический анализ препаратов в настоящее время могут 75 испытательных лабораторий. Несколько лет назад их было больше 80. Практически в каждом субъекте Федерации существовал Центр сертификации и контроля качества лекарств (ЦСККЛ) областного подчинения со своей испытательной лабораторией. Однако в 2005 году государство в лице Росздравнадзора инициировало развитие системы филиалов Федерального госучреждения «Научный центр экспертизы средств медицинского применения» (ФГУ «НЦ ЭСМП»), в результате чего ряд ЦСККЛ был закрыт, поскольку функция контроля качества лекарств была передана на федеральный уровень.
Место закрытых ЦСККЛ заняли филиалы ФГУ «НЦ ЭСМП». Местным властям было экономически выгодно снять с баланса области ЦСККЛ, тем более что их оборудование передали в аренду тем же самым специалистам, сменившим подчинение с областного на федеральное. На других территориях областное руководство оставило проверку качества лекарств в собственном ведении, а через 1,5 года преобразовательная инициатива Росздравнадзора сошла на нет. Стоимость экспертизы в хозрасчетных филиалах ФГУ «НЦ ЭСМП» намного дороже, чем в областных ЦСККЛ, которые поддерживаются местными бюджетами. Простейшая процедура – сравнение ввезенных на территорию области серий препаратов с базой забракованных и фальсифицированных серий Росздравнадзора – стоит в Рязанской области около 1000 руб. в месяц (базу оптовикам и аптекам обновляет ЦСККЛ), а мониторинг (точно такая же проверка по базе Росздравнадзора) в Ивановском филиале ФГУ «НЦ ЭСМП» – от 2000 до 10 000 руб. в месяц (зависит от числа сданных на проверку серий). При этом проверку качества ввезенных на территорию области лекарств все лаборатории ведут на основе договоров, которые оптовики заключают с ними на добровольной основе, оплачивая процедуру из своего кармана. В связи с этим директора филиалов ФГУ вынуждены вести постоянную борьбу за клиентов, убеждая их в необходимости проверки качества препаратов. По мнению ряда экспертов, на самом деле действует система добровольно-принудительного взимания дополнительных налогов (скрытое налогообложение) с производителей и продавцов медикаментов.
Кому выгодно
Оборот фальсифицированных лекарств выгоден не только подпольным изготовителям и нечистым на руку продавцам. Журналисты, чиновники, депутаты и общественные организации нередко эксплуатируют эту тему, добиваясь своих личных или корпоративных целей. Например, играя на этой теме, можно получить дополнительное государственное финансирование. Николай Юргель постоянно привлекает внимание к проблеме плачевного состояния материальной базы испытательных лабораторий. Недавно он сообщил о новом проекте создания в каждом федеральном округе современного лабораторного комплекса. На это потребуется 3 млрд рублей.
«Подделки торговой марки, за которую тот или иной потребитель – будь то государство или частное лицо – готов платить достаточно большие деньги, очень привлекательный бизнес, – поясняет Николай Демидов. – Тем более что в России нет серьезных наказаний в виде тюремного заключения или других суровых мер, в отличие от остального цивилизованного мира, где с подделками борются достаточно жестко». Например, в Дании, Норвегии и Сан-Марино производителей подделок преследуют в уголовном порядке. «В России до сих пор выявленные производители фальшивок преследовались только в административном порядке, что создавало весьма привлекательные условия для развития подобного бизнеса именно в России», – говорит Сергей Максимов.
Недавно Ассоциация работников правоохранительных органов выступила с инициативой введения уголовной ответственности за производство и реализацию фальсифицированных, контрафактных и забракованных лекарств, если их оборот превысил 1 млн руб. «Уголовный кодекс Российской Федерации следует дополнить новой статьей 238 «Обращение недоброкачественных и фальсифицированных лекарственных средств и биологически активных добавок», а Кодекс РФ об административных правонарушениях – статьей 6.15 «Обращение недоброкачественных лекарственных средств и биологически активных добавок в незначительном размере», – пояснил Сергей Максимов, один из авторов проекта, доктор юридических наук. По его мнению, нести уголовную ответственность должны все участники рынка: производители, дистрибьюторы и аптеки.
Мнения экспертов по этому поводу разделились. Николай Шимановский, Виктор Дмитриев, Николай Юргель такую позицию поддерживают. Некоторые участники рынка сомневаются в необходимости и эффективности подобной нормы. «Прежде всего необходимо дать грамотное толкование понятию «фальсифицированные лекарства» и создать доказательную основу, так как под существующее сейчас определение «некачественное» может попасть сам производитель», – предупреждает Марина Пенькова. «Важна не мера наказания, а его неотвратимость. И сейчас есть статьи, позволяющие привлечь нарушителей к ответу. Почему они не выполняются?» – задает риторический вопрос Александр Кузин. Мария Денисова тоже считает уголовную статью перегибом. «Под «раздачу» попадут аптеки, в которых и выявят подделки, а наказывать надо производителя, – уточняет она. – Специфика фармпродукции такова, что определить подделку может только специалист в оборудованной лаборатории».
