В четверг, 18 февраля 2016 года, парламент, наконец, проголосовал три из четырех антикоррупционных законов — последних необходимых для безвизового режима Украины с Европейским Союзом. Евроинтеграционные законы натолкнулись на неистовое сопротивление народных депутатов, которые упрямо пытались выхолостить их суть и содержание. Но постоянный контроль общественных организаций и журналистов и острая позиция Брюсселя сформировали политическую волю президента (а тот — парламентского большинства) и лед тронулся.
Законопроекты об аресте и спецконфискации (№4054), об агентстве по розыску и управлению арестованным и конфискованным имуществом (№4056) и об увеличении прозрачности и независимости антикоррупционной прокуратуры (№4055) ждут подписи президента. Еще один, кастрированный проект закона (№3755) — об электронном декларировании — его вето.
Проголосовать нормальный закон, который уже в этом году запустит в полную силу систему онлайн-декларирования материального состояния высоких должностных лиц и чиновников — последнее испытание власти ценностями ЕС на пути к безвизовому режиму.
Евроинтеграция заканчивается там, где начинается материальное состояние депутатов
Так называемые евроинтеграционные законы по своей сути — антикоррупционные. И поэтому — представляют непосредственную угрозу материальному состоянию многих народных депутатов и бизнесов их политических покровителей и спонсоров.
Эти законы завершают строительство крепкой антикоррупционной конструкции в Украине, фундаментом которой являются уже действующее Национальное антикоррупционное бюро со специализированной прокуратурой и открытые государственные реестры собственности.
Вместе с обязательным онлайн-декларированием материального состояния в новой, расширенной форме декларации, за что депутатам все же придется голосовать, эта надстройка должна стать надежной защитой механизма неотвратимости наказания за коррупционные преступления. Возможность выявлять коррупционно полученное имущество, арестовывать и конфисковывать его в ходе расследования коррупционных преступлений, и эффективно возвращать награбленное государству — основная суть проголосованных законов.
Например, закон №4054 разрешит накладывать арест на имущество, ставшее орудием, предметом или доходом от преступления, на ранних стадиях уголовного производства — еще до объявления лицу о подозрении. Украсть и быстро переписать имущество на жену, возлюбленную, тещу, детей или даже перевести на офшорную фирму за границу и таким образом избежать его возможной конфискации, станет крайне проблематично. Законопроект отображает европейский принцип борьбы с преступностью — «иди вслед за деньгами» (follow the money) — который заключается в лишении преступника возможности пользоваться своим преступно приобретенным имуществом.
Вместе с тем, закон №4056 образовывает отдельное Агентство, управляющее арестованным и конфискованным имуществом, гарантируя эффективный возврат государству преступного состояния. Сейчас этим занимаются прокуроры, следователи и судьи, часто злоупотребляющие своими полномочиями реализовывать арестованное имущество.
Согласно действующему законодательству суд, по ходатайству прокурора, на стадии досудебного следствия или уже во время судебного разбирательства дела может наложить арест на имущество. Обычно, арест не предусматривает, что имущество забирают. Просто лицо ограничивают в праве им распоряжаться (продать или подарить кому-то до приговора суда или до момента отмены ареста). То есть, после ареста имущества владелец и в дальнейшем им пользуется: например, живет в арестованной квартире. Но в исключительных случаях, когда существует угроза, что такое имущество уничтожат, превратят, передадут кому-то, суд может утвердить решение о лишении владельца права пользования. И в таком случае надо кому-то такое имущество передать в управление или хранение. Причем, если такое имущество быстро портится или теряет свою стоимость, его, по решению суда, можно реализовать.
Именно здесь и начинается поле для коррупционных схем судей и прокуроров, которые за соответствующее вознаграждение по своему усмотрению оценивают имущество, выбирают, кто и как им будет управлять или сохранять, кто, как и по какой цене его будет реализовывать. Случается, что покупателем такого имущества по чрезвычайно заниженной цене оказывается и сам владелец, который находится под следствием.
Ярким примером несовершенства системы управления арестованным имуществом является дело о нефтепродуктах Курченко. Их судьи и прокуроры сначала явным образом неправильно оценили, потом наняли непрозрачным способом третьих лиц, скрытно продавших имущество по заниженной рыночной стоимости нужной компании.
Другой известный всем пример — Межигорье Януковича, из которого арестованные ценности исчезают, а потом — появляются на аукционах в Лондоне.
Никто не знает доподлинно, сколько в государстве всего арестовывают и куда потом это имущество девается. Но результат говорит сам за себя — за 2015 год из ожидаемых 1,5 миллиарда гривен в спецфонд доходов от реализации конфискованного коррупционного имущества поступило... четыре тысячи долларов.
Новообразовавшееся Агентство получает исключительное право на управление и реализацию подобного имущества. Чтобы работать честно и без махинаций, Агентство владеет гарантией политической и финансовой независимости: конкурсный отбор руководителя, высокие заработные платы, общественный контроль, международный аудит и т.п. Агентство создаст и постоянно будет наполнять открытый реестр арестованного и конфискованного имущества, будет иметь четко выписанные прозрачные процедуры его оценки и управления, что, наконец, прольет свет на темные площадки конфиската в Украине и обеспечит доход в бюджет от возврата коррупционного и другого преступного имущества.
Третий из принятых законопроектов касается НАБУ — независимого правоохранительного органа, призванного расследовать коррупционные преступления высоких должностных лиц и, соответственно, арестовывать коррупционное имущество. Процессуальное руководство следствием НАБУ (разрешения на прослушку телефонов, арест, другие следственные действия) и представительство обвинения в суде по делам НАБУ осуществляют прокуроры Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП). Именно они обязаны доказать вину лица в суде и требовать конфискации имущества. Закон №4055 уменьшает влияние Генерального прокурора на процедуру избрания руководителя САП и его заместителей. Независимая конкурсная комиссия, в которую отныне запрещен вход действующим госслужащим и правоохранителям, будет направлять Генпрокурору только одного, а не двух или трех, как сейчас, выбранного ею кандидата на назначение. Права отклонить такого кандидата у Генпрокурора не будет.
Также депутаты убрали из закона требование пятилетнего стажа на должности прокурора для прокуроров САП. В марте в новом конкурсе в специализированную прокуратуру смогут принять участие юристы и адвокаты не из системы, а извне.
Вместо аргументов «против» — законодательное невежество
Оппонентов можно условно разделить на три типа. Те, кто вообще не понимал сути написанного, — громко заявляли о нарушении прав человека и полицейском государстве. Те, кто разобрался, но не смог увидеть эффекта от законов во всей системе антикоррупционного законодательства — указывали на несогласование отдельных статей и мелкие детали. Те, кто почувствовал угрозу, — откровенно манипулировали понятиями и врали с парламентской трибуны так, словно их слова невозможно проверить банальным поиском в Google.
Комично выглядел нардеп Антон Яценко, «отец Тендерной палаты» и организатор схемы заработка на госзакупках, который с трибуны вещал о том, что законы — «это коррупционная схема» и «рейдерский захват государственных предприятий». Эти заявления выглядят смешными на фоне общего цинизма парламентариев, которые именно во время голосования антикоррупционных законов начинают вспоминать о... народе. В частности, основные оппоненты пакета законов говорили о том, что новые инструменты ареста и конфискации будут использованы действующей прогнившей правоохранительной и судебной системами против обычных граждан, забывая, что эти граждане и сейчас бессильны в попытках защитить свои права или отбить бизнес от рейдеров в погонах и мантиях.
Упорнее всех об атаке на права собственности простых смертных кричал бютовец Сергей Власенко — он был в киевской региональной конкурсной комиссии по отбору местных прокуроров и собственноручно воплощал реформу прокуратуры в жизнь. По результатам работы той комиссии на руководящие должности «реформированной» системы прокуратуры не попал ни один внешний кандидат.
Однопартиец Власенко — Андрей Кожемякин — руководитель комитета по вопросам обеспечения деятельности правоохранительных органов. Его полномочий достаточно, чтобы перезапустить систему правоохранительных органов. Об их несправедливости и несовершенстве нардеп вслух вспоминает во время рассмотрения голосования именно евроинтеграционных законов об аресте и спецконфискации. Кстати, процедура «обновления» прокуратуры, заточенная под сохранение коррупционных кланов, таких эмоций у Кожемякина не вызвала. К слову вспомним, что вся фракция БЮТ, депутаты которой так возмущаются правоохранительными органами, была не в состоянии сделать простой шаг для изменения правил игры в системе — поставить подписи за отставку Генпрокурора Шокина до того, как он полностью провалил реформу прокуратуры.
Нардепы вспомнили о «правоохранительном монстре» только тогда, когда поняли, что законы затрагивают в первую очередь их личные интересы. И недаром. По действующим нормам Уголовного процессуального кодекса об аресте и спецконфискации, тот, у кого есть хороший адвокат и деньги на него, всегда найдет способ снять арест со своего имущества. В действующей редакции УПК написано, что арестовывать можно только имущество подозреваемого. Красноречивый пример — бывший министр экологии и природных ресурсов Николай Злочевский. С его имущества сняли арест, поскольку прокурор вручил объявление о подозрении не самому Злочевскому, который скрывался от следствия, а его адвокату.
С новыми процедурами ареста и конфискации преступно приобретенного имущества правила игры изменяются и становятся менее предвиденными для коррупционеров. Нормы в проголосованном законе опираются не только на желание их авторов сделать неотвратимым наказание для коррупционеров, но и содержат все предусмотренные европейскими стандартами гарантии права защиты прав владельца. Арест накладывается только по решению суда, лицу безотлагательно сообщается, что его имущество арестовано, а у него есть право на адвоката и обжалование. Арест нельзя накладывать в так называемой отягощающей форме, которая препятствует работе предприятия; нельзя выселить из арестованного жилья людей, проживающих там. Если суд вынес обвинительный приговор со специальной конфискацией имущества третьих лиц, у таких лиц есть процессуальное право и гарантия обжаловать приговор в части спецконфискации в порядке апелляции.
Депутаты вспомнили о народе, потому что стало страшно. ЕС заставил их проголосовать за европейский инструмент ареста и конфискации преступного имущества, который может быть применен НАБУ против кого-либо из них. А свой бизнес народные депутаты и их политические спонсоры привыкли вести вовсе не по-европейски.
Возможно, поэтому из уст пылких противников ареста и конфискации не сходил тезис о том, что предложенный разработчиками проект закона не соответствует директивам ЕС. Так, депутатка «Самопомочі» Елена Сотник с трибуны парламента спорила с послом ЕС о том, кто лучше знает европейские стандарты. Как раз накануне голосования Томбинский распространил об этом специальное заявление: «Проекты законов о выявлении, розыске и управлении активами, полученными от коррупционных и других преступлений (№4056), и об аресте имущества и институте специальной конфискации (№4054) соответствуют стандартам ЕС».
О роли Брюсселя и международной дипломатии в этой победе следует написать отдельно, поскольку недаром еврочиновники сделали антикоррупционные законы безвизовыми условиями.
У международных кредиторов Украины возникает логичный вопрос — зачем давать государству деньги, которые разворовываются. И как получается так, что при проевропейской власти это делается в еще больших масштабах, чем во времена предшественников, сейчас всех вместе находящихся под санкциями тех же европейцев.
Если в бедной Украине, балансирующей на грани дефолта и полномасштабной войны, под парламентом — куча «лексусов», то, очевидно, деньги внутри государства все же есть и откуда-то они берутся — удивляются в частных разговорах иностранцы.
В ЕС два года назад пошли нам навстречу и наложили санкции на Януковича и его соучастников — чтобы быстро заморозить имущество на Западе и выиграть время для украинских правоохранителей на сбор доказательств о преступном происхождении этих средств. Два года прошло — ни одного дела в суде, а имущество и счета Януковичей и их приспешников постепенно выводятся из-под ареста в Украине. Для чего иностранным правительствам отдавать часть налогов своих граждан украинскому, если оно не в состоянии законным способом забрать украденное у преступников даже в собственной стране? Более того, если сами преступники — при власти и приходят туда с единственной целью — воровать?
Подтверждение этого европейцы видят собственными глазами, наблюдая за тем, как системно и слаженно власть сопротивляется введению новых правил декларирования материального состояния госслужащими.
Что в декларации тебе моей, холоп?
Еще в октябре 2014 года — по требованию ЕС и МВФ — был принят закон, предусматривающий онлайн-предоставление деклараций чиновниками в новой, расширенной форме, а также создание Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции (НАПК), которое будет проверять соответствие стиля жизни госслужащих задекларированным доходам и затратам. Материалы своих проверок НАПК будет передавать следователям Антикоррупционного бюро, а те — будут открывать уголовные производства по новым статьям Уголовного кодекса: незаконное обогащение и предоставление субъектом декларирования заведомо недостоверных сведений. За ложь в декларации чиновнику «светит» до двух лет тюрьмы и три года отлучения от государственной кормушки, т.е. — службы.
Но вся эта система контроля над имуществом и затратами государственных служащих, включая возможность уголовного преследования за ложь в декларациях и незаконное обогащение, заработает только после создания НАПК.
С начала 2015 года власть всеми возможными способами блокирует запуск Агентства. Кабмин — через затягивание конкурса на руководителей НАПК, продолжающегося уже год. Парламент — через откровенные махинации, когда правками внефракционного нардепа Мысыка вносятся изменения в закон... о бюджете, которые откладывают запуск онлайн-системы декларирования имущества до 2017 года безотносительно к запуску работы самого НАПК.
В Брюсселе терпение иссякло, и там на самом высоком политическом уровне Украине четко дали понять: декларирование должно заработать уже в 2016 году в новой форме и без исключения для всех чиновников. У нас этот мессидж так озвучил посол ЕС Ян Томбинский: «Доведение этих усилий до логического завершения будет требовать приведения Закона об электронных декларациях состояния (№3755) в соответствие с международными стандартами. Это обеспечит создание эффективной и всеобъемлющей системы проверок электронных деклараций. Также следует без дальнейшего промедления назначить остальных членов Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции, чтобы оно полностью заработало в первом квартале 2016 года».
16 февраля, якобы для решения этой проблемы, парламент проголосовал хитропридуманный законопроект №3755, ключевые правки к которому второпях вносились с голоса прямо в сессионном зале. Де-юре закон отменяет «правку Мысыка», де-факто — разрушает еще не запущенную систему электронного декларирования госслужащих.
Во-первых, закон откладывает уголовную ответственность за ложь в декларациях до 2017 года. Это — узаконенная индульгенция для президентско-премьерских команд до перевыборов.
Во-вторых, выводятся из-под декларирования родители и дети чиновника, не проживающие с ним. Это — узаконенный способ не декларировать собственные острова и имения на Лазурном побережье.
В-третьих, увеличивается порог декларирования некоторых видов активов — те, что до 200 000 гривен, можно в декларацию не вписывать. Для обычного украинца это — космическая сумма, но госслужащим почему-то разрешается не декларировать такие активы.
В завершение, ценное движимое имущество декларируется только после запуска новой системы онлайн-декларирования. На практике это означает, что все яхты, автомобили, ценности, приобретенные до запуска новой системы, в декларацию госслужащего не попадут, а, следовательно, — коррупционеры законно будут избегать уголовной ответственности за незаконное обогащение. Это — способ легализации уже существующего незаконно приобретенного высокими должностными лицами состояния.
Президент еще сможет наложить вето на принятый законоурод. Надо спешить — у парламента есть время только до конца марта, чтобы собрать голоса для другого законопроекта, который должен решить проблему. Это — последний из пакета антикоррупционных законов, принятие которого прямо повлияет на решение ЕС об отмене виз для украинцев.
В Украине без виз народным избранникам и другим высоким должностным лицам придется жить по-новому и исповедовать европейские ценности не только за ее пределами, но и здесь, в будничной жизни.
Это не только европейские ремонты, европейские курорты, автомобили BMW и Volkswagen/Audi, но и доходы и расходы государственных мужей под микроскопом у народа.
Это также независимые правоохранительные органы и профессиональные честные прокуроры, способные хладнокровно конфисковывать награбленное у государства.
Пока не очень верится, что в Украине такое возможно. Принятые антикоррупционные законы — это только первый шаг, он не гарантирует результата, если не следить за их применением на практике. Будут еще десятки попыток со стороны власти манипулировать, нивелировать, откатить назад.
Единственный выход — зажать власть в железные тиски постоянного бдительного контроля гражданского общества и международных партнеров и не разрешить отступать назад.
