— Сделай так, чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали единственным смыслом их жизни!
— Я мог бы сделать и это, — сказал он. — Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?
— Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
— Сердце мое полно жалости, — медленно сказал Румата. — Я не могу этого сделать
А. и Б. Стругацкие. «Трудно быть богом»
Когда в процессе эксперимента по преобразованию страны происходит сбой, экспериментаторы и скептики ищут аргументы, подтверждающие их правоту. «Оно не работает», — хихикают злопыхатели, показывая пальцем на гражданское общество, выбравшее, к примеру, неправильных членов НАЗК.
«Оно заработает, но только надо подобрать других людей», — отбивается гражданское общество, развеивающее очередные иллюзии по поводу нравственной чистоты и профессионализма персоны, на которую возлагались надежды. Попутно выясняется, что при наличии всех известных науке детекторов лжи и современных способов тестирования единственной возможностью найти на работу достойного человека остается метод проб и ошибок. Никакой детектор не скажет вам, каким станет взявшийся ниоткуда кристально честный юноша из небогатой семьи с пронзительным взором через полгода пребывания на должности, связанной с распределением бюджетных средств или властными полномочиями.
Казалось бы, он впитал с молоком матери и развивал в себе всю жизнь ненависть к тем, кто паразитирует на бюджете или коррумпирует чиновников — то есть к ворам и олигархам. Но потом внезапно выясняется, что это была не ненависть, а зависть. Или, в лучшем случае, — не жадность, а тщеславие, не имеющее подпорки в виде знаний и навыка ставить подчиненным задачи и проверять их исполнение, то есть — управлять.
Когда сбываются самые нехорошие предчувствия и победивший на предельно честных выборах кандидат оказывается, в лучшем случае, — непрофессионалом, выясняется, что он неприкосновенен по закону, поскольку все так были озабочены его независимостью от треклятых олигархов, что единственной возможностью его удалить остается его смерть.
Или, например, имеем молодых медиа-IT-бизнесменов, бросившихся на помощь государству в 2014 году, ибо не представляли себе жизнь и свободное творчество в вечной Украине Януковича. Их благородный и бессребнический поступок оценили наши стратегические партнеры и выдали гранты на существование. А потом проходит два года — и они абсолютно прозрачно побеждают на бюджетных тендерах, поскольку все затраты на государственные проекты покрывают из тех же грантов, никто с ними конкурировать поэтому не может, бюджетные деньги в этом случае — чистая прибыль.
Конечно, это меньшее зло, по сравнению с временами, когда на подобных тендерах крали буквально все, но это явно не тот результат, на который наши партнеры рассчитывали, глядя в их горящие глаза и слушая их весьма достойный английский.
В процессе преобразования страны, проводимом нашими зарубежными стратегическими партнерами при помощи отдельных представителей гражданского общества, самым проблемным местом является отдел кадров или, говоря современным языком, — HR.
После многочисленных неудач на этом фронте партнеры пытаются выстроить такую систему принятия решений, когда роль человеческого фактора будет минимизирована, все действия должны быть автоматизированы, а сам фактор находится под постоянным контролем финансовой разведки и его неотъемлемого органа — НАБУ. Лучше всего работает последнее, поскольку технические возможности самой большой страны в мире позволяют контролировать все, включая оплату дорогого парикмахера.
Но в целом эта попытка обречена, поскольку процесс управления — не совсем шахматы, местные деятели ведут себя не как классические фигуры, и конь (к примеру), направляемый твердой рукой игрока на пустую клетку, почему-то норовит умыкнуть по дороге пешку. А король вообще ходит куда хочет, то вступая в диспут с игроками, то начиная решать свои проблемы за пределами доски.
Из всего вышеизложенного — вывод № 1: надо продолжать искать честных профессионалов.
* * *
Пора бы уже понять, что практически каждое институциональное решение, несущее перемены, имеет разные последствия, которые надо понимать, признавать и честно о них говорить. За все, даже самое распрекрасное, надо платить, а реформы только тогда имеют устойчивое будущее, когда мы получаем больше, чем теряем. Пусть не сразу получаем, но в обозримом будущем.
Помнится, в свое время все были так озабочены независимостью судей от президента, что предлагали их избирать всенародно и дать им иммунитет от всего, включая Генпрокуратуру и плохую погоду (не задумываясь, впрочем, откуда эти судьи возьмут деньги на предвыборную кампанию). Но с иммунитетом уже все понятно, судей стали трясти, как груши (и часто — абсолютно справедливо). Но тут вдруг выяснилось, что они опять зависимы от президента, творят разные непотребства, и снова надо что-то делать.
Отмена депутатской неприкосновенности — прекрасная совместная мечта украинского народа и исполнительной власти. Разница лишь в том, что народ хотел бы видеть народных избранников через одного в тюрьме, а исполнительная власть — под следствием, но на свободе, тихими, дрессированными и обедневшими. Вторая цель, надо сказать, гораздо более реальна.
Замечательная, хоть и сомнительная в воюющей стране идея децентрализации по польской модели местами превращается в феодализацию, когда на выборах особенно ценных с земельной точки зрения территориальных громад побеждают представители крупных сельхозкорпораций. После чего они начинают плевать с высокой башни на всю остальную власть, за исключением областного прокурора и начальника местной полиции.
И пока активное гражданское общество собирает всех на решительный бой с одними олигархами, на земле реальную власть получают другие. Но в Польше было же по-другому? Конечно, по той простой причине, что в Польше частная собственность на землю существовала еще при социализме, и узкая прослойка сельхозбаронов отсутствовала в принципе.
Сомнительная, но замечательная идея продавать землю украинским гражданам по 200 гектаров относит нас в те недалекие времена, когда малоимущие студенты под чутким руководством молодой команды мэра Киева Леонида Черновецкого толпами получали абсолютно законные 6 соток в пределах города. После этого все они сливались в одну большую площадь и скопом продавались другому гражданину Украины. Прокуратура годами потом копалась в этой схеме, а ее авторы хоть и под следствием, но чувствуют уверенность в завтрашнем дне. Сейчас продавать вроде будет нельзя, но сдать в аренду лет на 200 — запросто.
ProZorro. Прогрессивная идея принять в качестве основного критерия на тендере наименьшую цену была реализована 8 лет назад. Правда, в силу технической отсталости процедуры проходили в конвертах (не тех, о каких вы подумали, а в легальных). Но появилась новая неприятность. Тендеры, особенно на услуги, начали выигрывать проходимцы без опыта работы, ставившие с потолка низкие суммы, а после тендера посещали реальных претендентов с предложением отказаться от победы за небольшую мзду. Постепенно, как и сейчас, вернулись к квалифтребованиям. Ну, а идея сайта, конечно, свежая.
Приватизация. Само собой, эффективные госпредприятия в их нынешнем состоянии являются, в большинстве своем, дойными коровами. Конечно, эффективный собственник по определению не может допустить воровства у себя самого, и не будет обирать при этом население, если это предприятие — не банк. Само собой, его нужно продать и, конечно, крупному западному стратегическому инвестору.
Инвестора, правда, может, напугать тот факт, что это предприятие уже закредитовано под завязку и победитель будет долго платить долги уважаемому Дмитрию Васильевичу.
Инвестора также могут озаботить многочисленные факты бурной деятельности активистов с мегафонами и гранатометами. Тот факт, что инвестор в России не живет, деньги у него заработаны чистым бизнесом, не является преградой. Заявить, что любая компания прямо или опосредованно когда-либо в своей истории заплатила деньги российскому контрагенту, потом эти деньги превратились в снаряды и прилетели на голову украинской армии — элементарно. Злые и непатриотичные люди утверждают, правда, что при взносе со стороны инвестора на укрепление боеспособности патриотов (но кэшем и прямо в руки) претензии могут ослабнуть. Но это, конечно, клевета.
Если иностранный инвестор засомневается и не придет — тогда остается наш родной отечественный капитал, правда, значительно обедневший, а потому прижимистый. А после победы родного бизнеса компании-«прокладки» снимаются с поставки сырья и переставляются на сбыт готовой продукции. Вуаля.
Вывод № 2. Надо искать честных профессионалов, думающих о последствиях принимаемых решений.
* * *
В последнее время вновь популярным стало высказывание известного президента-драматурга по поводу того, что лучше 5 лет потерпеть, чем 50 лет загнивать.
На всякий случай сразу стоит напомнить, что Украина — это не только не Россия, но и не Чехия 1991 года, не Польша — 1989-го, не Израиль последних 60 лет, не Грузия 2001-го, не Южная Корея или Северная Корея 80-х прошлого века, и даже не Румыния, хотя последний пример максимально близок.
В том числе и потому, что мы имеем войну не с арабскими боевиками, а с одной из сверхдержав, поставившей себе цель поменять тут власть или развалить здесь все к чертовой матери, а отдельные обломки принять в свое горячее лоно.
Главная проблема в том, что нет у нас уже пяти лет. Года два осталось максимум, до того момента, когда нам придется очень и очень много заплатить по счетам, и не в переносном смысле, а в прямом. Пик наших внешних выплат приходится как раз на 2019 год, когда, по идее, должны состояться выборы и президента, и парламента.
Надо спешить. Реформы надо ускорять. Принято считать, что двигателем реформаторства всегда является активное меньшинство, поскольку с пассивным большинством каши не сваришь. В нашем случае, как мы помним, оно является не столько двигателем, сколько соратником наших стратегических партнеров. Но общая установка от этого не меняется — делать надо все быстро, пока балласт общества не очухался.
Активное меньшинство действительно может действовать, наплевав на пассивное большинство, но только до того прекрасного дня, когда приходят выборы. Нет, конечно, при диктатуре эксперимент может быть долгим настолько, насколько устойчива диктатура. Но в демократических странах, к которым, безусловно, относится Украина, большинство, кряхтя, идет на участки, бросает в урны бюллетени, и очень быстро выясняется, что ничего необратимого нет.
Где-то соревнуются холодильник с телевизором. У нас телевизор на игру не вышел, а на стороне холодильника выступил теплосчетчик. 2:0.
Достижения «активных меньшевиков» растворяются, как утренний туман, а сами они разъезжаются по миру читать лекции о технологии проведения реформ, с обязательными проклятиями в адрес популистов. Не все, конечно. Некоторые заняты тем, что отбиваются от Интерпола, поскольку после прихода новых властей объявлены в международный розыск.
А все потому, что «тупое, забитое и пассивное» большинство, при всех его недостатках, не заслуживает того, чтобы на него наплевали, повторяя про себя заклинание: «Потом сами благодарить будут». Как родители, определяющие за своих детей, кем они должны стать. «Глупенькие ведь, жизни еще не знают, а права качают. Сказал — будет бухгалтером, значит — бухгалтером». Сказали — сделаем «Нафтогаз» бездефицитным за ваш счет, — сиди и терпи. Так надо, так все делали, потом спасибо скажешь. Ну не ты, дети скажут. Или внуки.
Вообще-то даже если допустить, что все предлагаемые меры — повышение налогов, тарифов, сокращение госаппарата, открытие рынков — правильные, это все несколько напоминает шулерство. Если только мы живем не в Греции, где в свое время наступил шведский социализм за шведский же счет.
Не было у нас социализма, а большая часть населения жила всегда, не шикуя, средний и малый бизнес не благоденствовал, а выживал. И он, бизнес, и пенсионеры, и бюджетники заслужили того, чтобы быть не балластом, а партнерами. Реформы могут стать долгосрочно успешными только тогда, когда опираются на критическую массу реформируемых, а не только на узкую прослойку образованных мечтателей.
Если вы умнее и прогрессивнее — пойдите к этому утомленному большинству и, для начала, поймите его. Потом поговорите с ним. Объясните все проблемы, и если ваши объяснения логичны — оно поймет вас. Только честно, без мухлежа. Оно, большинство, хоть и травмировано нашей системой образования, но на уровне инстинкта поймет. Если не поймет — отступите. Скажите себе, что пока не вышло. Скажите ему, что вернетесь позже. Но не ломайте его. Все равно ничего не получится.
Ну, или обратитесь к партнерам, чтобы они стерли его, большинство, с лица земли и создали более совершенным.
Может, кому-то и жаль. Но они не смогут этого сделать.
Вывод № 3. Надо искать честных профессионалов, думающих о последствиях принимаемых решений, а также умеющих слышать.
* * *
Нам надо их найти.
Для того чтобы не оставаться вечным полем для экспериментов и зависеть от настроения, доброй воли и планов экспериментатора, страдая от бессонницы перед каждой публикаций меморандума с МВФ.
Для того чтобы ночью спать, а не прислушиваться к шорохам за дверями Овального кабинета Белого дома.
Для того чтобы не оказаться съеденным неуравновешенным соседом.
Для того чтобы превратиться из подопытного кролика в самостоятельное и живучее животное, способное победить собственных паразитов без применения химических препаратов.
Для того чтобы просто выжить.
