Теракты в Париже стали частью двухнедельной серии масштабных терактов, ответственность за которые взяло на себя «Исламское государство» (ИГ). Им предшествовало уничтожение российского авиалайнера А321 над Синайским полуостровом, взрыв в пригородах Бейрута и менее резонансная стрельба в полицейской академии в Иордании. В том же ряду более ранние акции — августовский взрыв мечети в Саудовской Аравии и октябрьский теракт против курдов в Турции. Удар широко зацепил суннитов, шиитов, Россию, Европу и США, сбросив с главного стола международных переговоров план мира на востоке Украины. Он еще виден, но уже завален другими бумагами.
Поиски российского следа
Франция еще не успела осознать масштаб происшедшего и сосчитать убитых и раненых 13 ноября, а «кремлевские голоса» уже очертили свои требования к Западу: забыть Украину, сформировать единую коалицию для борьбы с ИГ, переключить НАТО с «несуществующей российской угрозы» на борьбу с глобальным терроризмом совместно с Россией. Чуть раньше, в октябре, российский президент на форуме Валдайского клуба в Сочи изложил свое видение: мир имеет в лице ИГ новую угрозу, сопоставимую с гитлеровским фашизмом, для борьбы с которой Запад и Россия должны отложить все свои противоречия и объединиться. За скобками осталось, где должна будет пройти финальная конференция победителей. В российских СМИ уже полушутя (пока) прозвучало — в Ялте.
Мог ли в недавних терактах присутствовать российский след? Исходя из логики поисков тех, кому выгодно, — да. Есть и косвенные улики. В начале этого года во Франции уже арестовывали российских граждан, планировавших теракты. В руководстве ИГ много бывших офицеров режима Саддама Хусейна, состоявших в партии «Баас» (партия арабского социализма, все еще правящая в Дамаске) и прошедших советскую/российскую подготовку. Именно они обеспечили начальные военные успехи «Исламского государства». Правда, эта версия достаточно зыбкая. Арестованные россияне были чеченцами и вполне могли быть противниками российской власти. Если они и были агентами российских спецслужб, то любая новая акция должна быть более тщательно спрятана за посредниками. В ответ на факты «северного» бэкграунда некоторых членов руководства ИГ российские эксперты указывают на высшего лидера Аль-Багдади, сидевшего в американской тюрьме в Ираке, где он мог быть завербован. Первые результаты расследований говорят, что за парижскими терактами на уровне непосредственных исполнителей и организаторов стоит именно ИГ. Пока еще, за неимением информации, можно допускать, что в цепи от принятия решения руководством ИГ до непосредственной организации терактов могут показаться еще чьи-то «уши». На практике след теряется в тумане геополитики.
Возможно и другое объяснение. До недавних пор ИГ строило квази-государство. Методы были шокирующими, но привязанными к территории. Их нельзя было назвать терроризмом в привычном понимании. Это был внутренний террор, причем вряд ли более жестокий, чем то, что творили «Красные кхмеры» в Камбодже. В этом заключалось принципиальное отличие ИГ от Аль-Каиды и подобных группировок, действия которых были экстерриториальными.
К лету этого года ситуация изменилась. Международная коалиция (тогда еще без России) и примкнувшие к ней силы — иранский Корпус защитников ислама, иракская шиитская милиция и, особенно, курдское ополчение — начали добиваться ощутимых военных успехов. Пытаясь выжить, ИГ стало трансформироваться в классическую террористическую организацию. К моменту начала российской операции в Сирии процесс уже начался, просто не был быстрым.
Если бы международная коалиция действовала в прежнем темпе, силы безопасности ее стран могли бы успеть адаптироваться к появлению новой террористической угрозы. Накануне парижских терактов в одной из публикаций Московского центра Карнеги, озвучивающего весьма авторитетные взгляды части российских элит, прозвучал слабый голос сомнения. Он вопрошал — стоит ли ускорять крушение квази-государства ИГ, пока мир не готов к последствиям появления новой Аль-Каиды. Кремль, похоже, решил, что стоит.
Как карта ляжет
После терактов в Париже Украина если и упоминается в мировых СМИ, то в контексте вопроса о том, будет ли она «сдана» России. Сама постановка вопроса как бы намекает, что это возможно. Справедливости ради стоит напомнить, что Украина ушла с первых строк новостных лент еще раньше — с началом миграционного кризиса в Европе. Но тогда у Украины оставалась надежная страховка. Между США и ЕС был согласован план сдерживающих мер на случай широкомасштабных действий России в Украине. О нем знало российское руководство. Содержание плана и решимость в случае необходимости его задействовать были убедительными для Кремля, причем, порог реагирования на российские провокации был низким. С сентября по середину октября действенность этого плана была очевидной.
Парижские теракты многое изменили. Сейчас уже трудно сказать, остается ли план в силе и если да, то достаточно ли низок порог его активации. Утешением может быть то, что не только Украина не знает этого точно, но и Россия. Пока она, похоже, только нащупывает возможности, открывающиеся в новых брешах западных настроений. Активизация боевых действий на Донбассе — из этого ряда.
На саммите «Большой двадцатки» 15-16 ноября в Турции российский президент фактически прорвал свою прежнюю изоляцию. С ним уже беседуют на темы, представляющие взаимный интерес. Но предложение В.Путина к А.Меркель провести полноценную двустороннюю встречу для обсуждения «широкого круга вопросов» повисло в воздухе. Пресс-секретарь Д.Песков признал, что пока рано говорить о сближении России и Запада. В свою очередь, Д.Медведев сообщил через Фейсбук из далекой Манилы, где 18-19 ноября проходил саммит АТЭС, о «позиции ряда западных стран по России». Председателя российского правительства расстроило, что эти страны не считают ИГ «абсолютным злом», ради противодействия которому нужно «работать с Россией».
В результате недавних терактов на руки России пришел джокер, который значительно усилил ее карты. Это не флэш-рояль, но сильная комбинация. Она позволяет не только блефовать, но и вскрыть карты при достаточно высоких ставках. Российские удары по объектам ИГ в Сирии, произведенные
17 ноября по согласованию со США и Францией с использованием их разведданных, продемонстрировали, что Россия способна существенно нарастить интенсивность военной операции, изменить ее направленность и действовать в рамках общей коалиции с Западом. Оставляя в стороне пропагандистскую картинку в российских СМИ, нужно признать, что российское участие полезно Западу для борьбы с ИГ. Уже никто не говорит, что операция России в Сирии бессмысленна и обречена на провал. Запад сказал коллективное «да» сотрудничеству с Россией в сирийском конфликте, несмотря на то, что Минские соглашения еще не выполнены.
В то же время, легализация военной операции в Сирии потребовала от России принять западные приоритеты нанесения ударов и большие военные обязательства. Вряд ли она ожидала, что может глубоко втянуться в операцию, которая, чтобы быть успешной, должна продолжаться до полного разгрома ИГ. К тому же, Россия быстро расходует свои новейшие крылатые ракеты, которыми она совсем недавно пугала Запад и на восполнение запаса которых может банально не хватить денег и западных комплектующих.
Парижские теракты могут изменить в пользу России дальнейшую траекторию европейской интеграции. Миграционный кризис вошел в новую стадию. Теперь это не только гуманитарная проблема для Европы, но и проблема безопасности. Франция временно закрыла границы. Еще громче зазвучали голоса, требующие национальной автаркии. Безвизовый режим с Украиной становится более отдаленным. Так же, как в Испании после терактов
2004 года, во Франции могут резко измениться электоральные предпочтения. После следующих президентских выборов страну может возглавить не Франсуа Олланд, отменивший сделку с Россией по «Мистралям», а Николя Саркози, ее заключивший. Визит Саркози к Путину перед терактами изрядно усилил интерес к конспирологическим теориям. Но, скорее всего, обсуждался не «хитрый план Путина» по возвращению во власть его политического партнера, а беспокойство, что скандал в ФИФА ударит по обоим. Есть шансы на выборах и у крайне правых, откровенно поддерживающих политику России.
С другой стороны, Шенгенская зона, ставшая одним из главных символов европейского единства, скорее всего, устоит. Дело не только в том, что такова позиция ключевых европейских политиков, и миграционные процессы в целом контролируемы. Шенген является частью гораздо более глубокого интеграционного процесса, связанного с внутренней безопасностью. Кроме вопроса свободы перемещений в нем есть целый пласт, связанный с полицейской и судебной сферой. Это просто невозможно разрушить. Шенгенские правила позволяют временно вернуть контроль на внутренних границах и затем снова от него отказаться.
Франция, начав наносить синхронные с Россией удары по ИГ, совершила необычный маневр в европейской политике и в отношениях со США. Было заявлено о визитах в Вашингтон и Москву, соответственно, 24 и 26 ноября для обсуждения совместных коалиционных действий в Сирии. Одновременно Франция обратилась к ЕС с просьбой активировать положение о «взаимной обороне», предусмотренное статьей 42.7 Лиссабонского договора. Здесь необходимы некоторые пояснения.
ЕС, как известно, не является оборонным союзом, но базовые документы предусматривают военную интеграцию и разные формы коллективной безопасности. Положение о «взаимной обороне» («mutual defence») подобно статье 5 о коллективной обороне («collective defense») Вашингтонского договора, лежащего в основе НАТО. Однако формулировка менее обязывающая. Она не говорит о том, что нападение на одну из стран является нападением на всех, а только обязывает отдельные страны (но не ЕС в целом) оказывать помощь. В Лиссабонском договоре есть еще статья 222 о «взаимной солидарности» («mutual solidarity»). Она предусматривает мобилизацию инструментов и ресурсов и ЕС (а не отдельных стран) в случае именно террористического нападения. Но Франция ее не использовала.
Решение Франции вызвало вопросы. Во-первых, почему выбран формат ЕС, а не НАТО? Во-вторых, почему в рамках механизмов ЕС выбрано положение об обороне, а не реагировании на теракты? Французский министр обороны, отвечая на вопросы журналистов, заявил, что это «политическое решение», и что для действий против ИГ уместнее коалиция стран, а не НАТО как организация. От других стран ЕС Франция ожидает, что они примут на себя часть военной ответственности за французские военные операции в Африке, высвободив, таким образом, часть французских военных ресурсов.
Российская пропаганда преподносит дело так, что Франция, оказавшись под угрозой, выбрала союзником Россию, а не НАТО. Французский маневр, на самом деле, гораздо сложнее, и его последствия не поддаются легкому анализу. Франция действительно создала условия для очень близкой координации военных действий с Россией против ИГ. Одновременно она показала первоочередность политической координации с США — визит в Вашингтон намечен перед визитом в Москву. При этом запущен механизм коллективной военной помощи в рамках ЕС, а НАТО оставлена в стороне. Здесь можно усмотреть попытку придать новый импульс европейской военной интеграции, автономной от США. Но это можно трактовать и как стремление не отвлекать на борьбу с ИГ ресурсы НАТО, главной задачей которой в последние полтора года стало сдерживание агрессивной политики России в Европе. Есть еще один нюанс. Активировав статью о «взаимной обороне», Франция может рассчитывать позитивно для себя решить, вопреки возражениям Германии, вопрос возможного выхода за рамки жестких ограничений Еврозоны на размер бюджетного дефицита — безопасность, в конце концов, бесценна.
Пока невозможно судить, был ли этот сложный маневр Франции предварительно согласован с ключевыми членами НАТО и ЕС. Но можно уверенно утверждать, что с Россией он не согласовывался. Ей, как и Украине, остается только просчитывать, какие могут быть результаты.
Ценовой бонус
В конце октября после короткого перерыва Россия начала снова «кошмарить», как иногда по старой профпривычке выражается российский президент, «своих партнеров». Новые ветры подули еще до терактов, а после них стали еще более угрожающими. Возобновились боевые действия на линии соприкосновения с украинскими силами в Донбассе, прошла очередная серия пусков тактических и стратегических ракет, появились «сливы» в центральных СМИ о новой сверхбыстроходной торпеде с «грязной бомбой», способной сделать побережья США необитаемыми. Российские эксперты заговорили о расширении границ «ДНР» и «ЛНР». Слово «Новороссия» снова замелькало в информационном поле.
В российской политике вновь проступает шантаж войной. Раньше за этим следовали военные авантюры, в возможность которых трудно было поверить. При других обстоятельствах Россия была бы уже, вероятно, предупреждена, что дедлайн полного выполнения Минских соглашений остается в силе, и план сдерживающих санкций ждет своего времени «Ч». Но теперь Россия действует совместно с международной коалицией против ИГ, флагман Черноморского флота поддерживает действия французского авианосца «Шарль де Голль» в восточном Средиземноморье, в аннексированный Севастополь заходят новые подводные лодки, одна из которых по пути от верфи к месту дислокации нанесла ракетный удар по целям в Сирии. Аргументов для сохранения режима санкций, не говоря уже о введении новых, в Европе с США становится все меньше.
Россия как будто колеблется, начинать ли новую волну эскалации в Украине. После возросшей военной активности в Донбассе пока ничего опасного для нее не случилось. Если считать, что главной целью России остается контроль над Украиной, сирийская операция дает ей шанс предпринять новую попытку. Но что дальше? Допустим, прикрываясь новой коалицией с Западом, она сможет без санкционных последствий достичь результата, возобновив военную агрессию. Еще летом 2014 года Россия могла, теоретически, закрепить военный успех денежными вливаниями в «ДНР» и «ЛНР», скупив элиты и залив общественное недовольство социальными бонусами. Теперь этого ресурса просто нет. Евразийский конгломерат с разрушенной войной Украиной пришлось бы удерживать войсками и полицией.
У России есть еще год относительно безбедного существования, пока не исчерпан Резервный фонд. Далее, если не повысятся цены на нефть, последуют внутренние заимствования, разгоняющие инфляцию, и привлечение внешних кредитов, если удастся избавиться от санкций.
Запад уже однажды не убоялся шантажа ядерной войной, которая, как утверждала Россия, может начаться с Украины. Шантажировать его еще раз танковыми колоннами, движущимися к Киеву, может не получиться. И, главное, это почти не повлияет на нефтяные котировки. По оценкам ОПЕК, ценовой бонус на нефть во время острой фазы боевых действий на востоке Украины составлял всего 2-3%. Это та надбавка, которую получали экспортеры дополнительно к ценам на бирже, если бы они формировались без войны. Что толку России воевать за СССР образца 1991 года накануне его неизбежного коллапса? Полтора года назад еще можно было, чисто теоретически, переместиться на танках в более ранние времена, скажем, в брежневский застой. Но теперь уже нельзя.
Это приводит к мысли о том, что Россия погрузилась в сирийский конфликт слишком глубоко, чтобы цели остались прежними. «Новороссия», возможно, все еще стучит в сердцах россиян и их генералов. Но разум может твердить иное — сначала снятие санкций, затем «отскок» нефтяных котировок, потом уже, как опция, возобновление «гибридной» войны с Украиной. Но что если эмоции возобладают, и цена новой войны в Украине покажется России достаточно низкой? Или что-то пойдет не так в Сирии, и российские карты будут биты?
В прошлый вторник российский президент перед телекамерами объявил о тотальной войне с террористами, уничтожившими авиалайнер А321 над Синайским полуостровом. Путин апеллировал к статье 51 устава ООН, дающей право на самооборону без резолюций Совета Безопасности ООН. Дальнейшие комментарии позволяют интерпретировать это как декларацию права действовать военными средствами, невзирая на национальные границы. Гибкость российской идеологии способна привязать это право к Украине. Однако если вслушаться в новые сигналы, звучащие из Москвы, они указывают на другие направления. Слово «Катар» прозвучало еще до парижских терактов. Упоминания Саудовской Аравии в таком же негативном свете появились на прошлой неделе.
Маловероятно, что эти сигналы означают наличие конкретных планов, и Россия вот-вот, как прогнозируют некоторые эксперты, нанесет неожиданный удар по Саудовской Аравии и Катару. США имеют со странами Персидского залива договор о коллективной обороне, подобный натовскому. Еще свежо в памяти, чем закончилась для режима Саддама Хусейна попытка протестировать действенность этого договора на Кувейте.
Бонус цены на нефть вследствие нестабильности в Персидском заливе несопоставимо выше бонуса нестабильности в Украине. Это весьма утешительный, но умозрительный аргумент в пользу мира в Донбассе. К сожалению, он едва ли более надежен, чем Будапештский меморандум.
Россия шаг за шагом отодвигает красные линии, очерченные ЕС и США вокруг Украины до парижских терактов. На линии соприкосновения практически каждый день гибнут украинские граждане. На фоне борьбы с ИГ их смертей не видно. Как только России покажется, что последствия минимальны, угроза новой «гибридной» войны резко возрастет просто потому, что она будет для России не дороже очередных комплексных учений. Если план заградительных санкций больше не действует, Украине об этом нужно знать как можно раньше, чтобы успеть подготовиться к обороне.
