Очередной виток «приватовской» эпопеи начался с ожидаемого многими события — Генеральная прокуратура открыла уголовные дела о доведении Приватбанка до неплатежеспособности (ст. 218 и 220 УКУ).
Сенсационные пресс-конференции, допросы и обыски создают ощущение активной деятельности правоохранителей. Жаль только, что опоздали они эдак на год-полтора. Смущает в этой истории многое. Зачем, например, устраивать «маски-шоу» в центральном офисе уже государственного Приватбанка, если его новое правление ничего скрывать от следствия не может и в сопротивлении служителям не заинтересовано? Шоу, конечно, впечатляющее. Вероятно, скоро украинских силовиков начнут приглашать в Голливуд для постановки батальных сцен, но к тому ли стремятся следователи? Не совсем понятно, кого приглашают на допросы в ГПУ, если, по информации ZN.UA, 11 фигурантов «приватовского» дела объявлены в международный розыск. А еще неясно, почему правоохранители не зовут на разговор представителей НБУ, неужели к ним у следствия нет вопросов?
В центре расследования ГПУ кредиты на общую сумму в 137 млрд грн, выданные в конце 2016 г. 36 компаниям. Действительно, в начале 2016-го в рамках программы рекапитализации собственники банка взяли на себя обязательства по реструктуризации кредитного портфеля. Уже летом 2016 г. тогда еще глава НБУ Гонтарева говорила, что сомневается в том, что взятые обязательства будут выполнены. В октябре-ноябре 2016-го была проведена реструктуризация в объеме 137 млрд грн. Позже Гонтарева назвала ее фиктивной, поскольку в результате «одни компании-пустышки сменились другими», попутно конвертировав валютные кредиты в гривневые. Деньги, со слов экс-главы НБУ, давно вывели, а фиктивность реструктуризации и соответствующей дыры в балансе была якобы подтверждена аудитом, инициированным регулятором, в результате которого и была проведена национализация Приватбанка.
Когда история всплыла в СМИ, экс-собственники банка высказали другую точку зрения, заявив, что «реструктуризация» проходила под чутким руководством замглавы НБУ Е.Рожковой, что для этого в банк прибыла команда из 30 сотрудников Нацбанка и представители Ernst&Yong и что фирмы, на которые были переоформлены кредиты, выбирались регулятором.
Уже сейчас пока еще предправления Приватбанка А.Шлапак добавил подробностей, сообщив, что Нацбанку предоставляли недостоверные данные по непокрытому кредитному риску и несформированным резервам. Самих же заемщиков не проверяли на связанность, а их финансовое положение искусственно завышали, что Нацбанк, по неясным причинам, проверить не мог.
И вроде как старые кредиты, выданные 193 заемщикам под 12–12,5% годовых с привязкой к курсу доллара, все-таки имели реальные залоги. Новые же заемщики в обход решения кредитного комитета банка получили ставку не 34% годовых, а 10,5%, хозяйственную деятельность не вели, существовали на момент реструктуризации меньше года и имели неудовлетворительное финансовое положение.
То есть если в конце 2016-го реструктуризация воспринималась как переоформление «пустого» на «порожнее», то уже сейчас о ней говорят как о сознательной замене реальных заемщиков с залогами на 36 фирм-пустышек. Все бы ничего, если бы не одно «но» — еще в начале 2016-го у НБУ были основания для утверждения программы рекапитализации для Приватбанка и претензии к его кредитному портфелю, то есть не было уверенности ни в самих заемщиках, ни в их залогах.
Более того, директор департамента финстабильности НБУ В.Ваврищук в своей колонке неделю назад писал, что еще в 2015-м у регулятора были вопросы к менеджменту Приватбанка о кредитах, выданных юрлицам. И вроде как уже тогда 90% залогов выступали имущественные права на товары. Предположить, что к концу 2016-го, перед первой реструктуризацией, залоги-пустышки превратились в волшебную карету и хрустальные туфли, не получается. Почему же следствие привязывается именно к реструктуризации 2016-го?
Может потому, что, по словам Шлапака, решение о предоставлении всех 36 кредитов, несмотря на очевидное превышение полномочий, подписал лично его предшественник на посту предправления? Это резко сужает список подозреваемых и причастных, а заодно и дело заводит в тупик. Давно ли топ-менеджмент банка, как и члены кредитного комитета, появлялись на публике, и когда их в последний раз видели в Украине? По информации ZN.UA, их в отчизне давно нет, и появляться тут они не планируют. И что за члены кредитного комитета ходят на допросы в ГПУ, кстати, тоже неясно, если всех шестерых, по данным ZN.UA, экс-собственник Приватбанка увез от украинских колоний, в колонии Британские. Кто же понесет реальную ответственность за случившееся?
При этом не ходят пока в ГПУ и представители регулятора, чей куратор присутствовал в банке с 2015-го и чей департамент надзора создан именно для того, чтобы пресекать подобные операции. Надежды на то, что хоть кто-то из высших чиновников ответит за случившееся, есть — в деле участие принимает НАБУ, что в данном случае понятно и оправдано.
Спустя год бездействия, в конце 2016-го, уже бывшие собственники банка взяли на себя очередные обязательства по реструктуризации кредитного портфеля банка, и им опять поверили. Все это время СМИ и эксперты интересовались у регулятора, как же решается «кредитная» проблема Приватбанка, получая неизменный ответ: мы дали время и ждем результатов. Поразительная наивность, согласитесь. И заявление Минфина о том, что бывшие акционеры упомянутую реструктуризацию до 1 июля с.г. не провели, сенсацией не стало. Хотя бы и потому, что и публикация годового аудита, которая должна была состояться еще в апреле, произошла как ни в чем не бывало только 25 июня с.г. И очевидно, что за срыв сроков никому ничего не будет.Минфин только сообщил, что еще немного подождет, пока выйдет финальный отчет консорциума, занимающегося реструктуризацией, а потом определится с дальнейшими шагами.
Как так получается, что качество кредитного портфеля Приватбанка определяется повесткой дня? Ведь если в НБУ еще в 2016-м понимали, что реструктуризировать нечего, что деньги выведены, что фирмы-заемщики — пустышки, зачем было привлекать консорциум из Rothschild, EY и FinPoint? О каком «ускорении процесса переговоров» могла идти речь, если говорить не о чем, и реальных активов там уже нет? Еще в мае 2017-го Гонтарева заявляла, что финальный отчет консорциума лишь подтвердит информацию об отсутствии реальных активов в данном портфеле. И с громадной вероятностью именно так и будет. Но уходящий Шлапак, совершенно не смущаясь, продолжает говорить о переговорах с бывшими собственниками как об оптимальном варианте решения. Какими же будут или могут быть дальнейшие действия властей?
Письмо от экс-собственников Кабинету министров с просьбой о национализации и с возлагаемыми на самих себя обязательствами — уже хоть что-то предъявленное общественности. Однако, по единодушному мнению опрошенных ZN.UA наблюдателей, помимо того, что это не имеющий никакой юридической силы документ, в нем еще и не содержится никакой конкретики — ни ссылок на какие-то конкретные документы, кредиты, соглашения, ни процентных ставок, ни объемов, ни требований к залогам и их стоимости, ни условий их оценки. Поэтому все-таки хотелось бы четче понимать, что конкретно подразумевает под собой анонсированная НБУ «юридическая процедура взыскания» за невыполнение экс-собственниками взятых обязательств. Если бы правительство и регулятор действительно хотели что-то реально взыскать, юридические департаменты им наверняка подсказали бы, как это желание оформить документально, максимально гарантировав выполнение обязательств. А почему, собственно, это не было сделано?
Мы уже разбирали на примере многочисленных дел братьев Суркисов против НБУ, как в действительности регулятору сложно отстаивать свою позицию в судах. Далеко ходить не будем: на прошлой неделе НБУ, Приватбанк и ФГВФЛ с треском провалили апелляцию ФК «Динамо», не сумев доказать для многих очевидную связь Суркисов с бывшими собственниками банка. И конечно, во всем виновата коррумпированная и предвзятая судебная система Украины. Но уж никак не правдоборцы из НБУ, принесшие в качестве доказательства… распечатку с сайта телеканала «ТЕТ», а не противоречащую ей выдержку из Единого государственного реестра юрлиц, которую на заседание захватили представители ФК «Динамо». Мы уже писали, что подобная безалаберность наводит на нехорошие подозрения, что кому-то в НБУ очень выгодно быть глуповатым и медлительным, сначала годами не замечая махинации в крупнейшем банке, а потом сливая судебные дела против его экс-собственников. Очень надеемся, что в ГПУ и НАБУ это тоже заметили.
Опыт уже состоявшихся судебных разбирательств с участием регулятора дает нам понимание того, с чем придется столкнуться в деле «36 компаний». Суть любой претензии будет сведена к доказательству злого умысла (всегда можно разыграть карту никудышного менеджера, но не преступника) и доказательству связанности, с которым у НБУ пока проблемы. Даже если бывший топ-менеджмент даст показания против бывших акционеров, этого будет недостаточно без документального подтверждения того, что кредиты выданы не просто фирмам без залогов, а фирмам, связанным с акционерами. И что последние получали материальную выгоду от этих операций.
Увы, на сегодняшний день как только подобные дела доходят до судов, стопроцентно инсайдерский портфель Приватбанка почему-то не подтверждается должными доказательствами. Долгожданный аудит банка тоже не поможет, он юридическую позицию регулятора, наоборот, ослабил, утверждая, что на конец 2015-го инсайдерских кредитов в банке было на 34,5 млрд грн, а на 19 декабря 2016 г. (момент национализации) — на 8,8 млрд грн. Господин Шлапак объяснил случившееся тем, что аудитор руководствовался международными стандартами бухгалтерской отчетности, написанными для высокоморальных западных банкиров, а надо было руководствоваться стандартами НБУ. Но в итоге на чашах весов будет отчет банка, аудированный компанией из большой четверки по стандартам МСФО, и трактовка НБУ, основанная на постановлении НБУ. Что перевесит?
Любопытно, что, по мнению директора департамента финстабильности НБУ, аудированный финотчет банка за 2016 г. подтвердил выводы регулятора, на основании которых была проведена национализация, — низкое качество кредитного портфеля и неработающие корпоративные кредиты. Правда, абзацем ниже он оправдывается, что новый аудитор не определил долю инсайдеров, потому что не смог наладить коммуникацию с бывшим менеджментом банка и компаниями-заемщиками. Видимо, все разъехались…
Не проливает аудированный отчет свет и на вопрос реструктуризации в конце 2016-го собственно предмета расследования ГПУ. Во-первых, эта реструктуризация сама по себе является одним из оснований для отказа аудитора от высказывания мнения о финансовых результатах и денежных потоках. Как, впрочем, и об обоснованности резервирования 154,5 млрд грн. А, соответственно, и о необходимости таких вливаний в капитал. Во-вторых, аудиторы «не смогли получить в достаточном объеме доказательства» влияния этой реструктуризации на прибыли, убытки и другой совокупный доход банка.
И вот любопытно, а где следователи ГПУ будут получать доказательства, если даже аудиторы большой четверки их не получили? Что сейчас ищут силовики в центральном офисе Приватбанка спустя год после событий? Надеются, что экс-владельцы оставили всю нужную документацию на ресепшн с пометкой «Для ГПУ»?
А еще очень хочется знать, почему за последние полгода в НБУ и Приватбанке аудиторам не смогли предоставить информацию в том объеме, который бы их удовлетворил? Опять эта подозрительная халатность и поразительная беспомощность.
Гонтарева в свое время оправдывалась, что их куратор, присутствовавший в Приватбанке с января 2015-го, не мог контролировать фигурирующие в расследовании операции. Допустим. А зачем тогда нужен куратор? И если куратор не справлялся, почему не назначить другого? Например, председатель правления другого системного банка, в котором куратор тоже присутствует, объяснил ZN.UA, что подобные операции «в обход» осуществить невозможно. А если это происходит, то речь идет о нарушении закона, сговоре и откровенной коррупции. Как и в случае, когда предправления подписывает лично, минуя кредитный комитет, реструктуризацию кредита по нерыночным процентам. Как же получилось, что этого никто не заметил? Или лучше спросить, на сколько обогатились те, кто сделал вид, что ничего не заметил?
На самом деле куратор — лишь дополнительный элемент контроля (или коррупции), НБУ в режиме 24/7 может видеть все, что происходит в банке. А еще кураторы — это удобный способ уйти от ответственности, ведь они, в отличие от временных администраторов, непубличные фигуры, даже их имена в большинстве случаев никому не известны. И в отношении Приватбанка подробности работы как куратора в банке, так и всего департамента надзора должны интересовать ГПУ не меньше, чем действия бывших акционеров и менеджеров банка. Невозможно поверить, что регулятор не интересовался подробностями того, как выполняется программа рекапитализации крупнейшего банка в стране. Два года «оздоровления» банка, а в итоге — 97–99,7% инсайдерских кредитов. И если судить по объемам запрашиваемой докапитализации для формирования резервов, они, получается, довольно давно вообще не обслуживаются.
Смотрим свежую отчетность: кредитный портфель юрлиц на 1 января 2017 г. — 196 млрд грн. Резервы под него — 184 млрд грн. Упомянутые 137 млрд, перетекшие 36 сомнительным кредиторам, эта сумма вполне покрывает, тем более что на 31 декабря речь уже шла не о 137, а о 135 млрд согласно аудиту. Топ-10 заемщиков банка сконцентрировали 23% его корпоративного кредитного портфеля — 53 млрд грн, а сформированные резервы под эти займы составляют 52,9 млрд. Тем не менее Минфин по итогам аудита принимает решение о докапитализации банка еще на 38,6 млрд грн, приближаясь к формированию 100% резервов для всего кредитного портфеля банка, включая кредиты физлицам. С одной стороны, это говорит о том, что банк вообще не планирует работать и зарабатывать, с другой — в обслуживание всех его кредитов никто в правительстве и НБУ не верит. А если так, то неужели ситуация резко ухудшилась одномоментно и лишь в ноябре 2016-го? Понятно, что нет. Но из каких соображений НБУ так долго был лоялен к Приватбанку?
Мы опять сталкиваемся с дилеммой: либо речь идет о неспособности чиновников понять, что банк вместо того, чтобы формировать качественный кредитный портфель, растит в себе пирамиду, и пресечь это, либо о нежелании это делать. Более того, мы помним, что в свое время НБУ посчитал, что трех лет для устранения проблем в «Привате» мало, и просил у МВФ целых пять на решение вопроса со связанными лицами.
Время — это ценнейший подарок бывшим собственникам банка. Все эти полгода на выполнение и еще полгода на перевыполнение требований, многолетние планы рекапитализации, ожидание аудиторов, а потом — аудита, привлечение консорциума для реструктуризации неизвестно чего, ожидание их вердикта, поиск консультантов для переговоров с экс-собственниками — это время, за которое «испарившиеся» из банка деньги покинули Украину. И сейчас продолжают где-то перетекать с одного офшора на другой, запутывая следы и делая крайне проблематичным не то что возврат, но даже поиск этих средств. Царский подарок, который лишь подтверждает, что все происходящее — очередной договорняк. И не слышно пока, чтобы кто-то из правоохранителей дерзнул поискать сами выведенные миллиарды, тут хоть бы разобраться с инсайдерскими кредитами. Ведь не исключено, что нынешняя активность ГПУ — это очередное соревнование по спортивной рыбалке, которое закончится так же стремительно, как и началось.
А пока идет следствие, экс-владельцы Приватбанка готовят новое наступление и теперь уже пытаются оспорить в суде признание Приватбанка неплатежеспособным и его национализацию. Любопытно, а что будет с расследованием, если бывшие собственники преуспеют в этом начинании? И за это ли все мы заплатили по 3,5 тысячи гривен?
