Главная

Пленники собственных фобий

«Я не депутат, могу и врезать!». Эта фраза, сказанная мэром города Селидово (Донецкая область) Виктором Ремизовым журналистам телеканала «Капри», сделала его популярным персонажем Интернета. Не будем читать мораль о правилах поведения и лишний раз напоминать о том, что в других странах, на которые у нас принято равняться, такой инцидент стоил бы политической карьеры любому публичному деятелю. Умные люди и так все это знают, а Виктор Владимирович наверняка даже не поймет, о чем речь и что он такого сделал. Скажем только, что Олег Иванович Калашников, должно быть, очень обижен таким неверием в бойцовские качества депутатов.

Господин Ремизов, заметим, даже не за себя хлопотал, а грудью защищал от журналистов постеснявшегося «врезать» кандидата в народные депутаты Александра Васильева. Который интеллигентно перед этим сказал приставучим папарацци: «Слышь, убери эту камеру отсюда! А то я ее выброшу вон туда!».

Этот эпизод — очередной в числе многих — снова заставляет задуматься над неразрешимой загадкой: отчего ж они, народные наши избранники донецкой выделки, такие дикие? Почему один вид человека с камерой, фотоаппаратом или диктофоном вынуждает их злиться, нервничать и демонстрировать удивительные образчики «трамвайного» хамства? Ведь скажи жителю европейской страны «кандидат не хочет видеть прессу на своей встрече с избирателями», так тот, бедняга, мозг себе сломает, пытаясь понять, как такое вообще возможно.

Как бы ни хотелось польстить себе и другим своим донецким коллегам, признаем: дело не в том, что мэров и депутатов допекли острыми репортажами и изводят сенсационными расследованиями. Это пока в донецком информационном пространстве, увы, явления достаточно редкие.

Впрочем, первый шаг на этом пути сделан: местные журналисты стали неудобны тем, что добровольно отказались от приглаживания и ретуширования высказываний и действий официальных лиц. Как выяснилось, для того чтобы показать сущность здешней «элиты», этого более чем достаточно. На описанной в начале статьи встрече с избирателями кандидата А.Васильева произошел еще один очень показательный эпизод, незаслуженно обойденный вниманием общественности.

Исправим это упущение: там же присутствовал депутат Донецкого областного совета Василий Гончаренко. «Как же так получилось, что государственные деньги служат одной конкретной партии?» — поинтересовались у него работники массмедиа. В скобках укажем, что по меркам донбасской глубинки это очень смелый вопрос, почти на грани фола. «Объясняю, — ничуть не смутился Гончаренко. — Президент — от Партии регионов? В Верховной Раде большинство — от Партии регионов? Правительство — от Партии регионов? Правительство зарабатывает деньги, и что, должны отдать кому-то? Они — законно у власти, и они заработали деньги, это ж просто»…

Да уж, просто. Проще некуда. Никакие, сколь угодно ироничные или, напротив, лояльные комментарии не испортят впечатления от этого шедевра политической и государственной мысли. И свобода пересказать это своим зрителям, читателям и слушателям — единственно необходимая для объективного информирования общества свобода слова. В строгом соответствии с заветами Петра Первого, который велел господам сенаторам (по другой версии — боярам) в Думе говорить не по писаному, а своими словами, «дабы дурь каждого видна была».

…Нардеп Ярослав Сухой в общении с участниками движения «Чесно» заявил, что уголовную ответственность за клевету возродили для того, чтобы «вы не писали фигню» («УП»). От имени коллег, пользуясь предоставившейся возможностью, отвечу: в большинстве случаев мы не пишем «фигню», мы ее ретранслируем.

Но даже такой обыкновенный пересказ увиденного и услышанного — базовая, черновая работа любого журналиста — вызывает приступы неконтролируемой агрессии. Слишком много неприглядной правды раскрывается незатейливой репортерской работой (а ведь в арсенале работников медиа есть еще такие мощные инструменты, как анализ и интерпретация событий!). Одна фотография или видеозапись местного чиновника, в рабочее время встречающего хлебом-солью кандидата в депутаты, например, изобличает оного чиновника в нарушении закона о выборах. Закон же прямо запрещает должностным лицам органов власти участвовать в предвыборной агитации. И не то, чтобы чиновники очень боялись открывшейся правды — это у себя-то, в родном Донбассе, бояться? Но все равно реагируют нервно, и брызжут слюной при виде репортеров там, где, по мнению руководства, делать «писакам» нечего.

Почему так? «Это ж просто». В Донецкой области, давшей Украине множество государственных деятелей, формирующих ныне тренды политической культуры, журналист, с точки зрения представителя власти, считается обслуживающим персоналом. Главная обязанность журналиста — тешить тщеславие небожителя, изображая его таким, каким он не является, но каким видит себя в своих мечтах: умным, патриотичным, квалифицированным и любимым народом. Закрывать глаза на ошибки и превозносить достижения, реальные или мнимые.

«Я ль на свете всех милее?» — спрашивает мэр-депутат-губернатор, разворачивая свежий выпуск местной газеты. И правильным ответом в его понимании будет многоголосое «Да-а-а-а!» с каждой страницы, кроме последней, где гороскоп и кроссворд. Когда этого не происходит, у него случается когнитивный диссонанс. Тогда мозг крепкого хозяйственника дает сбой, и наверх выползают могучие инстинкты хозяйственного крепыша.

Трагическая судьба Игоря Александрова мало что изменила. Мытарства других, пытавшихся выйти за рамки славословия, тоже. Закрытая после покупки холдингом Ахметова газета «Салон Дона и Баса», скажем, была первой и долгое время единственной, кто перенял западный формат новостных заметок и начал дополнять официальные заявления альтернативными комментариями и мнениями. По тем временам это было крайне необычно, даже можно сказать, вызывающе. Увы, им не суждено было стать вестниками новой моды, ибо новых хозяев Донбасса больше устраивала старая модель «средств массовой информации и пропаганды»…

Как ни странно, но лучше всего со свободой слова в Донецкой области обстояли дела в те времена, когда Партия регионов была в оппозиции. Случилась тогда своего рода «оттепель».

Но быстро закончилась. О чем можно судить по разной реакции на одинаковые эпизоды. В марте 2008-го мэр Славянска Валентин Рыбачук очень нервно отреагировал на критику в свой адрес со стороны местного телеканала «САТ-плюс». Журналистам, сопоставившим стоимость ремонта городской Аллеи Славы и затрат на обслуживание личного джипа градоначальника (джип победил с разгромным счетом), был предъявлен иск на

100 тыс. грн. за нанесение морального ущерба. Чтобы неповадно было. Тогда, что примечательно, мэра одернули старшие товарищи, и областная организация ПР публично его осудила.

Александру Васильеву и ретиво его защищавшему Виктору Ремизову партия не сказала ни-че-го. Видимо, это надо расценивать как молчаливое согласие, признание того факта, что поведение нардепа и мэра вполне соответствуют прочерченной по новому вектору генеральной линии.

Новый вектор предполагает, к сожалению, конфронтацию с массмедиа. Деление на «своих» и «вражеских» — такие дефиниции в ходу среди партийных функционеров в Донбассе. И это не метафора, это цитата. Во вторую категорию попадают те, кого интересуют не только парадные пресс-релизы, но и что-то другое. Те, кто приходит с вопросами не по сценарию и требует ответа не по бумажке.

Анатолий Близнюк в бытность свою губернатором Донецкой области видел корень зла в том, что журналисты не хотят видеть и освещать «позитив» в работе власти. Его преемник Андрей Шишацкий однажды признался, что персональные тренеры из Москвы, отрабатывая с ним методику публичных выступлений, учили его воспринимать «неформатных» корреспондентов как специально обученных агентов то ли Госдепа, то ли Моссада, то ли масонов.

Руководители попроще не могут себе позволить персональных «коучей», поэтому вынуждены самостоятельно придумывать себе фобии. Но они справляются. Это приводит к тому, что человека с блокнотом встречают настороженные взгляды из-за бруствера. Диспозиция, мягко говоря, не располагающая к продуктивному диалогу. Этих несчастных людей, запугавших самих себя инфернальным образом Журналиста, можно было бы пожалеть, если бы они от страха не рвались закручивать гайки, скрывать информацию, зачищать и нагибать.

Свежий пример: 19 сентября в Мариуполе на репортера Николая Рябченко, работавшего на месте ДТП, напали неизвестные, потребовав прекратить съемку. На аргументы корреспондента, что он вроде как на работе, имеет право, ответили по-донецки незамысловато — хуком…

Информация о материале

Опубликовано: 25 сентября 2012

Когда милиция не с народом, или Нереформированная система дает о себе знать

Продолжение судебного процесса над Виталием Запорожцем все больше делает эту показательную историю символом противостояния. Противостояния между обществом и правоохранительной системой. Самосуд, совершенный Виталием год назад над милиционером Николаем Симоненко (застрелил из ружья) в селе Семиполки Киевской области, не оправдывает его. Об этом говорили и его односельчане во время нашей поездки в Семиполки — он должен ответить за свой поступок («День» №102-103, 15 июня 2012 г.). Но общественность возмущена тем, что «система» не захотела разобраться — почему так произошло, что побудило человека взяться за оружие, насколько добросовестно исполнял свои обязанности руководитель Калитянского поселкового отделения Симоненко? Это не говоря уже о методах работы милиции, прокуратуры, суда во время расследования этого дела. Мягко говоря, они вызвали лишь большее негодование среди людей («День» №106, 21 июня в 2012 г.).

ВИТАЛИЙ ЗАПОРОЖЕЦ: «СУДЬЯ МИХИЕНКОВА Т. Л., ОБРАЩАЯСЬ КО МНЕ, СКАЗАЛА: «...НУ ЧТО, ДОГАВКАЛСЯ?!!»

«Мои жалобы, которые я писал и пишу в многочисленные инстанции разного уровня, не имели должного реагирования», — пишет в своем письме в адрес газеты «День» осужденный Виталий Запорожец. Обращение направлено в редакцию Черниговским следственным изолятором Управления государственной пенитенциарной службы в Черниговский области, где находится сегодня Запорожец. Напомним, 27 июня сего года Броварской горрайонный суд в соответствии с ч. 1 ст. 115 Уголовного кодекса Украины («преднамеренное убийство») приговорил Виталия к 14 годам заключения («День» №115-116, 6 июля 2012 г.). Ранее Запорожцу инкриминировали преступление по ст. 348 УКУ «убийство работника правоохранительного органа при выполнении служебных обязанностей», предусматривавшей даже пожизненное заключение. Менее чем за неделю до приговора обвинение (прокуратура) изменило статью на более мягкую («День» №110-111, 27 июня в 2012 г.).

На приговор Броварского суда обе стороны — и обвинение, и защита, подали апелляции. Прокуратура (обвинение) не удовлетворена приговором суда первой инстанции и просит осудить Запорожца на максимальный срок, предусмотренный ч. 1 ст. 115 ККУ, то есть 15 лет заключения. С точки зрения защиты, нет ответа — почему именно такой срок? «Прокуратура подала апелляцию сразу же на следующий день после того, как подал апелляцию я, — рассказывает адвокат Виталия Запорожца Константин Попов. — Ознакомившись с ней, можно сделать вывод, что она не обоснована. Никаких доводов от прокуратуры — почему именно назначить наказание в 15 лет, там нет. Аргументация просто заключается в том, что это недостаточный срок наказания, — давайте больше».

С чем не согласны адвокаты Запорожца? «В апелляции мы отмечаем, что решение суда первой инстанции является незаконным и необоснованным, — говорит Попов. — Мы ссылаемся на то, что не было в полной мере проведено досудебное и судебное следствие. Это не дало возможности в суде должным образом установить все факты и исследовать обстоятельства, имеющие значение. В самом суде также были допущены нарушения. Невзирая на наши ходатайства о необходимости дополнить следствие: допросить новых свидетелей, очевидцев, провести дополнительные экспертизы, все наши ходатайства отклонялись. Соответственно, это не дало возможности объективно провести судебное следствие и принять правомерное решение. Кроме того, в назначении наказания не была учтена личность подсудимого, ее характеристики. Не учли даже саму ситуацию противоправного поведения пострадавшего. Судья считает недоказанным факт опьянения пострадавшего, а также факт насилия с его стороны. Все это — нарушение требований Криминально-процессуального кодекса».

Второй адвокат Запорожца — Сидор Кизин — надеется, что Апелляционный суд окажется более объективным. «Свидетельства очевидцев говорят о том, что Запорожец был в состоянии сильного душевного волнения и не имел намерения убивать, — говорит Кизин. — Умысел на убийство ничем не подтверждается. Симоненко выломал Запорожцу руку в плече и избил до потери сознания. А это имеет значение — действовал Виталий в состоянии психологического аффекта, вызванного неправомерным поведением пострадавшего, или нет».

Сам Запорожец в своем обращении в наш адрес утверждает, что судья Броварского суда Тамара Михиенкова, которая вынесла ему приговор, является частью «системы». «Председательствующий судья Михиенкова Тамара Леонидовна, мало того, что покрывает преступление, совершенное относительно меня Симоненко Н. М. в 02.30 часов 04.09.2011 (угроза расправой — смертью, — грубые ругательства в мой адрес, нанесение ударов по голове, а как апогей преступных действий — сломанное плечо, что фактически и спровоцировало данную трагедию), так она еще и покрывает преступления следственно-оперативной группы», — пишет Запорожец.

Виталий отмечает, что показания из него «выбивали». «06.09.2012 меня били и пытали в с. Семиполки и продолжили издевательства в Броварском ГО, — рассказывает Запорожец. — Мне сломали два ребра, выбили зуб, набили множество кровоподтеков и шишек, которыми, кстати, скрыли преступление, совершенное относительно меня Симоненко Н. М. На то время у меня уже было сотрясение головного мозга и сломанная ключица. В болезненном, измученном и подавленном состоянии меня заставили давать показания (те, которые им были необходимы) на видео. Медицинскую помощь не оказывали. Меня затянули в одних трусах, бросили на пол, силой поставили на колени... обступило около 12 — 15 человек с палками, а также лица в гражданском. Начали обзывать и угрожать, говорили, что если я не буду делать то, что они и следователь скажут, то есть не подпишу необходимых документов, то они меня и в Африке найдут. Как вы думаете, у меня был выбор? Добровольно ли я давал показания?».

Адвокат Попов подчеркивает, что в суде первой инстанции были приняты во внимание показания, которые Запорожец давал после задержания, а не во время судебного заседания. «Почему принятые во внимание показания, которые Запорожец давал сразу после задержания, а не показания в суде? — возмущается Попов. — При том, что он указывал, что его очень сильно избили, и он очень плохо себя чувствовал. Наши ходатайства по этому поводу суд отклонил. Это также есть в апелляции». По словам Сидора Кизина, аналогичная ситуация — со свидетелями. «Суд взял за основу предыдущие показания свидетелей, хотя своим же постановлением признал, что этих свидетелей допрашивали, применяя угрозы и насилие, — говорит Кизин. — Почему суд не принял во внимание показания свидетелей во время судебного заседания, где они говорили совсем другое?».

Виталий Запорожец пишет: «Кроме сломанной у меня руки, ничего не было зафиксировано. Следственная группа запретила врачам, которые меня обследовали 06.09.2011, что-либо фиксировать. А если и было что-то ими записано, так эта документация пропала. Как проходило обследование? Заходит невропатолог, посмотрела меня и говорит: «Ну, по моей части ничего нет». Заходит терапевт: «Ну, по моей части ничего нет». Заходит хирург: «Ну, пойдите, сделайте ему снимок руки!». Они, что не видели, что я весь синий?.. Одежда в крови! Меня тянули по всей больнице, медсестры и продавцы газет, которые видели меня, молились и крестились!».

Виталий отмечает, что полного, объективного и всестороннего расследования его дела, к сожалению, не было, — ни во время досудебного следствия, ни в зале судебного заседания. Это говорит о мести мне, своеволии и безнаказанности работников правоохранительной системы. Все они повязаны между собой. Кстати, после вынесения приговора, уже в коридоре, судья Михиенкова Т. Л., обращаясь ко мне, сказала: «...Ну что, догавкался?!!!».

Для освещения позиции Броварского суда относительно дела Виталия Запорожца, а также на основании направленного в редакцию обращения подсудимого, мы обратились к судье Тамаре Михиенковой с запросом. Вопрос и ответы читайте ниже.

Также известно, что Виталий Запорожец направлял жалобу на судью Михиенкову в Высший совет юстиции (ВСЮ). По этому поводу его защитник Константин Попов сообщил, что ВСЮ переадресовала жалобу в Высшую квалификационную комиссию судей (ВККС). «Мол, это не наше дело, — говорит Попов. — ВВКС в свою очередь сообщила, что письмо поступило, будет проведена проверка. Проведена ли эта проверка, и каковы ее результаты, нам не сообщали».

Во время последнего судебного заседания в Броварах журналисты спрашивали у Запорожца, почему он убил милиционера. Тогда подсудимый ответил, что хотел бы, чтобы в этом разобралось следствие, суд, но они этого не сделали. Один из итогов рассмотрения «дела Запорожца», по его словам, — это невозможность защищать себя. «Я уже не говорю обо всем, что происходит вокруг моего дела, мне просто элементарно не дают защищаться!» — возмущается Запорожец. Изменит ли ситуацию Апелляционный суд?

НИКОЛАЙ ЖУКОВИЧ: «СИМОНЕНКО СЛЕДИЛ ЗА ПОРЯДКОМ, ВСЕХ ГОНЯЛ, ПОТОМУ ЕГО И НЕ ЛЮБИЛИ»

Милиция, сотрудник которой в данном случае является жертвой, по поводу этой трагической истории, конечно, имеет свою точку зрения. Говорим с руководителем пресс-службы ГУ МВД Украины в Киевской области Николаем ЖУКОВИЧЕМ.

— Пан Николай, ситуация вокруг резонансного «дела Запорожца». Ваша позиция?

— Симоненко был начальником Калитянского поселкового отделения, в которое входит несколько населенных пунктов: Калита, Семиполки. В этой местности он постоянно проводил профилактическую работу, расследование дел, раскрытие преступлений и тому подобное. Для понимания того, что случилось в ту трагическую ночь, стоит подчеркнуть следующее.

Сам Симоненко проживал в Киеве. С работы он возвращался поздно. Часто бывало так, что уже в 4 или 5 часов утра ему звонили по телефону из дежурной части города Бровары и сообщали, что, например, в таком-то селе случилось происшествие. Он как начальник участка выезжал на место событий и принимал соответствующие решения. То есть Симоненко практически постоянно находился на рабочем месте.

В заведении (кафе «Аист». — Авт.), около которого случилась трагедия, нельзя было проводить дискотеки. Кафе не было подготовлено для массовых мероприятий, а значит, после 23 часов должно было закрываться. Работник милиции, в данном случае Симоненко, не мог закрыть дискотеку и разогнать всех. У нас нет такого права.

— А кто имеет?

— Местная власть. Механизм таков, что только на основе решения местной власти милиция могла действовать, то есть выполнить, например, распоряжение о закрытии этого заведения.

Если посмотреть статистику вызовов, то практически еженедельно в это кафе выезжали работники милиции для предотвращения противоправных действий. Там постоянно происходили какие-то стычки, драки и тому подобное. Учитывая это, Симоненко в тот вечер также остановился в кафе, чтобы дождаться, когда закроется дискотека, и в случае необходимости предотвратить всевозможные хулиганские действия, а после — поехать спокойно домой и не возвращаться в случае вызова. Это — ответ на то, почему Симоненко задержался в ту ночь в кафе.

Теперь что касается того, что, мол, начальник отделения цеплялся к девушкам, подросткам, выбивал из рук бутылки и тому подобное. Все это слухи. Симоненко к простым людям, которые не ходят по барам, не пьют и не дебоширят, не цеплялся. Напротив, он, например, приводил к матери-учительнице сына и говорил, что нужно спасать его, потому что у него в кармане наркотики, и это не он ему подбросил, а сын сам их получил, в следующий раз его придется посадить. Симоненко следил, чтобы на территории его отделения был порядок, — всех гонял, потому его и не любили.

Относительно оперативных действий и поиска подозреваемого. Работники милиции знали, что человек стрелял в их коллегу, а значит, был в большом отчаянии — в таком состоянии он может совершить другие преступления. Исходя из этого, были осуществлены оперативно-следственные мероприятия: установлены и допрошены все друзья Запорожца. Допросили 15 его товарищей, из них 12 — судимые, то есть уже имели проблемы с законом.

Также неправда, что маму Запорожца сразу доставили в милицию. Ее мы нашли только на второй день, забрали в участок, а затем отпустили. Благодаря маме мы и нашли, где скрывался подозреваемый.

И еще один важный момент. В день убийства Запорожец был на охоте. Там, как стало известно, он употреблял спиртное, потом продолжил пить в баре. То есть на момент совершения преступления он был в нетрезвом состоянии. Это подтверждают свидетели. Я лично был заинтересован в том, чтобы разобраться в ситуации. Ездил в село, общался с людьми.

— Вы знаете, мы также были в селе и общались с жителями, но у нас сложилась совсем другая картина событий. Люди рассказывали абсолютно противоположное тому, что говорите вы. Например, говорили о том, что участковый Симоненко, действительно, постоянно цеплялся и обижал людей, что в тот вечер он в нетрезвом состоянии отдыхал в баре, а не исполнял свои обязанности, что подозреваемого и свидетелей милиция жестоко побила, запугала его мать и тому подобное.

— Я пытался найти эти плохие стороны Симоненко, чтобы для себя понять — как дальше комментировать ситуацию. Я должен был удостовериться: Симоненко прав или неправ, или были правы или неправы работники милиции, когда штурмовали дом, где мог находиться опасный преступник. Я эти вопросы для себя выяснил. Например, при штурме дома. Милиция, что, должна была прийти и постучать в дверь? Действительно, работники спецподразделения, штурмуя дом, переворачивали диваны, шкафы, одежду, потому что подозреваемый мог находиться где угодно.

Кстати, по поводу того, что милиция сидела в засаде и пила водку. Такое говорилось и писалось. Простите, если работники милиции знают, что это вооруженный, опасный человек, который стрелял в милиционера, они, что, будут делать засаду в его доме, тем более — пить водку? Это просто ложь. Штаб в эти дни находился непосредственно в том кафе, находился там три или четыре дня. За это время ни одной бутылки пива никто не выпил. Велась работа по поиску подозреваемого.

— Свидетели по делу утверждали, что милиционер был в нетрезвом состоянии.

— Люди могут утверждать, а могут и не утверждать. Я, например, знаю, что Симоненко в тот вечер пил кофе. Кстати, а люди не говорили, что у Запорожца было две судимости? Как Симоненко мог обходить такого человека? Одна из судимостей у него была за то, что он избил работников милиции, нанес им телесные повреждения.

— Насколько нам известно, это были условные сроки. А, по словам бывшего адвоката Запорожца Ивана Макара, «эти два уголовных дела были прелюдией к тому, что происходит сейчас по делу Запорожца», — это сфабрикованные дела».

— Да, его не осудили к заключению в тюрьме, но условный срок он получил. К тому же, здесь главное — сам факт — он побил милиционеров во время исполнения ими служебных обязанностей. Симоненко знал в селе каждого, кто имел проблемы с законом. Это была его работа. Кстати, за полгода он раскрыл два убийства.

— Сам Запорожец неоднократно заявлял, что, когда его задерживали, один из милиционеров упрекнул своего коллегу: «Ты почему его не пристрелил?»

— Запорожец в настоящий момент — национальный герой, получил медаль от ВО «Свобода». То есть за то, что он совершил убийство, — он чуть ли не стал святым. Запорожец, конечно, может говорить все что угодно, но факт остается фактом, — он пристрелил милиционера. А что касается его задержания, то мне известно, что подозреваемый пытался оказывать сопротивление работникам милиции, но к нему не было применено табельного оружия.

— При задержании Запорожца сильно побили. И вообще, как он мог оказывать сопротивление группе вооруженного спецподразделения?

— Когда мы получили информацию о месте пребывания подозреваемого, туда была направленная спецгруппа. Также у нас была информация, что, кроме ружья, которым он убил милиционера и которое он потом выбросил, при нем также находился наган. Исходя из этого, работники милиции имели право применять табельное оружие, но, повторяю, они его не применили.

Кстати, с момента совершения убийства и до его задержания прошло несколько дней, почему же за это время Запорожец, если он чувствовал свою правоту, не сдался милиции?

— По его словам, он не имел доверия к милиции — боялся, что его могут просто убить, тем более, как он говорил, «броварские». Кстати, после задержания в Семиполках его доставили в Бровары, где продолжали бить и заставили подписать неправдивые показания.

— Я об этом ничего не знаю.

— Из дела известно, что до трагического инцидента между Запорожцем и Симоненко уже существовал конфликт: милиционер неоднократно оскорблял подсудимого, цеплялся к нему, даже наносил телесные повреждения. Так же было и в тот вечер, даже хуже — после нанесения Симоненко телесных повреждений Запорожцу оказалось, что у него сломана ключица.

— Экспертиза подтвердила, что ключица была вывихнута. Если нетрезвый мужчина пристает к работнику милиции, то в таком случае последний делает замечание, а в случае заострения ситуации применяет приемы рукопашного боя. Так было и по отношению к Запорожцу, в результате чего он получил травму.

— Как вы думаете, если работник милиции добросовестно исполнял свои обязанности, следил за порядком, раскрывал преступления, почему все-таки общественность стала на сторону «преступника» Запорожца?

— Я не хочу сказать, что Запорожец — совсем плохой человек, он — нормальный гражданин: играл в футбол, был активистом в селе, но когда употреблял алкоголь — изменялся. В данном случае ему работник милиции сделал замечание, а затем произошло то, что произошло.

Почему такая реакция у населения? Потому что с ним до этого поработали местные активисты, уверенно говорившие — виновен Симоненко. Эти слухи быстро разошлись.

— Почему-то вам все-таки не верят. Согласно разным социологическим исследованиям, около 65% украинского общества крайне негативно оценивают действия милиции. Это — ответ на многие вопросы, в том числе и по «делу Запорожца».

— У нас совсем другие цифры. Я, например, со своим Центром также провожу опросы — мы раздаем анкеты в больницах, на почте. Милиции доверяет большинство граждан.

— Опросы должны проводить социологи, а не работники милиции.

— В данном случае речь идет об анкетах для сугубо внутреннего пользования. Это делается для того, чтобы мы понимали, каким образом работает милиция в том или ином районе. Потом результаты докладываются начальнику Главного управления, а он уже делает выводы — где, кого и что нужно изменить.

«ДЕЛО ЗАПОРОЖЦА» —КАК СИМВОЛ НЕРЕШЕННЫХ ПРОБЛЕМ

«Дело Запорожца» — это обнаженный нерв, который будет болеть до тех пор, пока его не вылечишь. Случай в Семиполках — это лишь то, что выбилось на поверхность. Аналогичных случаев в Украине множество. Отсутствие реформ в правоохранительных органах все больше вынуждает людей опираться на собственные силы. И самосуд — экстремальная реакция на отсутствие правопорядка. В одном из своих интервью Виталий Запорожец, отвечая на вопрос о том, как он относится к героизации собственного образа, ответил — «негативно». «Поймите, в семье покойного, как и у меня, случилась трагедия, — сказал Виталий. — И я не хочу, чтобы из меня кто-то делал героя». Это говорит о том, что проблема — на поверхности. «Корпоративная этика» в милиции, прокуратуре, судах вынуждает их защищать «своих», даже вопреки народному недовольству и протестам. А значит, — защищать архаичную систему отношений: «органы» — граждане. Это углубляет бездну между обществом и системой. К чему может привести такое противостояние?

P.S. Вот вопросы, которые, по мнению судьи Тамары Михиенковой, являются «некорректными и противоречащими принципам судопроизводства»:

1. Почему суд не принял во внимание данные экспертизы, в соответствии с которой, Виталию Запорожцу были нанесены телесные повреждения средней тяжести — перелом руки (по словам Запорожца, это сделал Симоненко Н.М.), что является основанием для возбуждения уголовного дела?

2. Почему суд принял во внимание лишь один пункт из 14 имеющихся, которые приведены в замечании на протокол судебного заседания, составленного адвокатом осужденного Константином Поповым (7.07.2012р.)?

3. Почему было вынесено решение об отказе в прослушивании аудиозаписи заседания, относительно которой было составлено замечание?

4. Почему суд отказал в ходатайстве адвокатам и, в то время подсудимому Запорожцу о допросе следователя Бургели О.В. и следственной группы, которые занимались делом Виталия Запорожца?

5. На каком основании был отстранен защитник Виталия Запорожца Иван Макар?

Ответ судьи Броварского горрайонного суда:

«Независимость и неприкосновенность судей гарантируются Конституцией Украины и законами Украины (ст. 126 Конституции Украины) и влияние на судей любым способом запрещается.

В соответствии с ч.3 ст. 6 Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей» вмешательство в осуществление правосудия, влияние на суд или судей любым способом, неуважение к суду или судьям, сбор, хранение, использование и распространение информации устно, в письменном виде или другим способом с целью причинения вреда авторитету судей или влиянию на беспристрастность суда запрещается и влечет за собой ответственность, установленную законом.

Уголовное дело по обвинению Запорожца В.Н. рассматривалось коллегией судей Броварского горрайонного суда Киевской области под моим председательством.

Приговор по делу вынесен коллегией судей в совещательной комнате. Решение относительно рассмотренных судом замечаний на протокол судебного заседания по уголовному делу по обвинению Запорожца В.Н. в соответствии с ч.1 ст. 88-1 КПК Украины принималось большинством состава суда, а также вопрос об отстранении защитника Макара И.И. от участия по данному делу, который рассматривался коллегией судей, принимался также в совещательной комнате, тайна которой предусмотрена законом и судьи, в соответствии с ч.2 ст. 322 УПК Украины, не имеют права разглашать суждения, которые высказывались в совещательной комнате.

Ввиду изложенного хочу отметить, что поставленные Вами в запросе вопросы являются некорректными и противоречат принципам судопроизводства и Закону.

На данное время уголовное дело по обвинению Запорожца В.Н. по ч.1 ст. 115 УК Украины находится в производстве Апелляционного суда Киевской области, где и будет решаться вопрос о законности вынесенного судом приговора».

 

 

КОММЕНТАРИИ

«ВЫХОД ОДИН: РЕАЛЬНАЯ, РАДИКАЛЬНАЯ И БЫСТРАЯ РЕФОРМА ВСЕЙ СУДЕБНО-ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ»

Тарас ЛИТКОВЕЦ, политолог, заместитель декана исторического факультета Восточноевропейского национального университета имени Леси Украинки (Луцк):

— Такие неодиночные случаи являются типичной реакцией народных масс на вопиющую правовую несправедливость. Это народная рефлексия на самозащиту, когда другого выхода просто нет. Недаром же такие случаи, как избиение инспектора ГАИ за неадекватное по размерам взяточничество прямо на дороге, переворачивание патрульно-постового автомобиля МВД за правовые злоупотребления, физическое наказание нетрезвого водителя-милиционера сразу после совершения им ДТП (все эти случаи я не выдумал, а видел их в криминальных новостях на ТВ) совершались стихийно и хаотически случайными прохожими, а не организовано какой-то политической силой. Смешно, но налогоплательщик защищается собственными силами не просто от госструктуры, которая обязана этих налогоплательщиков оберегать, а от тех, кого народ содержит на собственные средства. Любая полиция-милиция является прямым отражением того общества, в котором она существует. Поэтому наше родное МВД с головой утонуло в коррупции, взяточничестве, протекционизме и правовом нигилизме, которые разъели эту структуру изнутри.

Практически в каждом районе Украины вам расскажут об очень похожих случаях милицейского своеволия, аналогичного событиям в селе Семиполки. Следовательно, народ хочет себя защитить (и защищает!) прежде всего не от преступников, а от самих правоохранителей! Вспомним, что организатором и непосредственным исполнителем убийства Гонгадзе был генерал-майор МВД. Вспомним, что случилось с главным милиционером государства Кравченко. После убийства Гонгадзе американские журналисты уверенно повторяли, что если бы что-то похожее случилось у них на Родине, то сразу восстала бы вся Америка во всенародной революции против власти. Однако у украинцев действует вековая психологическая установка: моя хата с краю...

Самосуд неоправданный. Но неоправданный лишь в правовом государстве, до которого, судя по этим событиям, нам еще ой как далеко. В США, в стране, которая является оплотом демократии, на протяжении десятков лет существовал знаменитый суд Линча, в Австралии, заселенной изначально каторжанами-преступниками из Великобритании, также были похожие народные самосуды. А теперь это образцово-показательные демократические государства, которые никогда ничего подобного себе не позволят. Сегодня. Но в процессе перестройки демократического гражданского общества они прошли и этот этап развития. Похожая ситуация была и в истории Украины. Вспомним хотя бы быстрый суд (с обязательной смертной казнью) за употребление спиртного или связь с женщиной у запорожцев во время военного похода или жестокий суд сельской общины, неоднократно описанный в произведениях Шевченко и других классиков литературы. Результат был действенный с ожидаемым результатом. Тогда преступность количественно и качественно была меньше, чем в настоящий момент. Не секрет, что Украина находится в начале долгого пути построения гражданского общества, но такое противостояние общества и силовых структур может обусловить революционную ситуацию, когда очередное сбивание пешехода родственником милиционера или «мажором» станет той каплей, которая разбудит сонный народ и он, наконец, не захочет дальше жить по вышеуказанному принципу. Выход из этой позорной ситуации только один: реальная, радикальная и быстрая реформа всей судебно-правовой системы, которую украинцам два года назад обещала нынешняя власть и на которой так настаивают все евроатлантические структуры, и даже жестокость криминального наказания представителей всех ветвей власти за тяжкие и особо тяжкие преступления. Такой радикализм необходим, поскольку о сознании гражданского общества и правовом государстве нам говорить еще рано. В КНР существует смертная казнь по 56(!) видам преступлений. Причем смертное наказание публичное. И хотя это выглядит средневеково, но вот конкретный результат — в почти полуторамиллиардной стране практически отсутствует преступность. Народ должен иметь право на самозащиту, если государственная власть не в состоянии его защитить. Недаром в нескольких конституциях очень европейских стран народу предоставляется право на революцию и вооруженное восстание в случае нарушения конституционных свобод.

«ЧЕЛОВЕК ПОНЕВОЛЕ НАЧИНАЕТ ОТНОСИТЬСЯ К ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ КАК К ЧЕМУ-ТО ВРАЖДЕБНОМУ»

Николай ЛАЗАРОВИЧ, докторант Черновицкого национального университета им. Ю. Федьковича, кандидат исторических наук, доцент кафедры документоведения, информационной деятельности и украиноведения Тернопольского национального экономического университета, заслуженный работник образования Украины:

— Как по мне, то честь, как личную, так и страны, надо защищать всеми доступными средствами. Возможно, это сказано достаточно жестко, а может, и жестоко, учитывая последствия дела Запорожца. Мне трудно, конечно, судить, не зная деталей, но если делать выводы из того, как трактуется оно в демократической прессе, то я считаю: если это был единственный выход, значит, его нужно было использовать. Очень многие люди заявляют о том, что, если пять-десять лет назад, идя затемно, встречали милиционера, на душе становилось спокойнее. А теперь появление милиционеров вызывает обратную реакцию — хочется спрятаться. Проблема нашего общества заключается в том, что как такого ни одного легитимного органа власти в Украине нет. А исходя из этого, ситуация складывается так, что правоохранительным органам (милиции, судам, прокуратуре) верят едва ли не меньше всего. Это, наверное, трагедия для любого общества и для нашего тоже, ведь человеку не на кого положиться, нет возможности найти силу, которая бы его защитила. Поэтому у нас и случаются такие ситуации, как с Запорожцем, которого, кстати, защищает все население Семиполок. И такое противостояние опасно, потому что подрываются основы самого государства. Если граждане не верят органам государства, значит, не верят и государству, тогда общество вынуждено искать альтернативные способы защиты собственной жизни, своей семьи, это поневоле приводит к тому, что человек начинает относиться к государственной власти как к чему-то чужому, враждебному. А если мы добавим к этому, что, кроме коррупции в нашем обществе, которая порождает недоверие ко всем органам власти, есть откровенно враждебные антиукраинские шаги со стороны той же власти, то в глазах подавляющей части общества все ее ветви являются нелегитимными, а государство воспринимается как чужое. В конечном итоге последствия могут быть разными. Это и восстание, и, что еще хуже, восприятие оккупации. Может случиться так, что мы утром проснемся и узнаем, что мы не в своем государстве. Наше сегодняшнее безразличие — наш самый большой враг. Если мы этого не поймем, то у нас нет будущего. Выход пока еще один: как бы мы ни относились к сегодняшней оппозиции, но другой не имеем, поэтому должны проголосовать за эту. Я бы сказал, что мы должны быть рассудительными и высчитать, в сущности, до процента. Нам главное, чтобы в Верховной Раде было большинство тех людей, которые защищают украинские интересы.

«НУЖНО, ЧТОБЫ ВСЕ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ БЫЛИ ПОД ТОТАЛЬНЫМ КОНТРОЛЕМ САМОГО ОБЩЕСТВА»

Айдер ЭМИРОВ, председатель Фонда имени Бекира Чобан-заде, Симферополь:

Информация о материале

Опубликовано: 25 сентября 2012